Загремел засов, и дверь со скрипом отворилась. В комнату вошли двое рашидов — низкорослых и жилистых, в грязных белых одеждах, перекрещенных пулеметными лентами. Не говоря ни слова, они подхватили пленника, выволокли наружу, грубо посадили у стены и удалились.
Через некоторое время глаза его привыкли к утреннему солнцу, и он уже мог осмотреться. Бир аль Гафани была нищей деревней, состоявшей из дюжины домов с плоскими крышами и пальмами оазиса внизу. Какой-то мальчик подогнал своих верблюдов к корыту с водой, в котором женщины в черных платьях и паранджах стирали белье.
Вдали в синее небо врезались вершины гор Дожара, самой южной провинции Омана. Две недели назад Виллерс еще руководил охотой белуджей на марксистских повстанцев. Деревня же Бир аль Гафани находилась на вражеской территории — в Народно-Демократической Республике Йемен, простиравшейся на север до самых саудовских пустынь.
Слева от него стоял глиняный кувшин с водой и черпаком, однако он опасался пить без разрешения и решил потерпеть. Вдалеке на вершине холма показался верблюд. Он шел к оазису и казался несколько нереальным из-за колеблющегося над песком горячего марева.
Виллерс на минуту закрыл глаза, опустил голову на грудь, чтобы уменьшить давление колодки на шею, и ощутил приближающиеся шаги. Подняв веки, он увидел Салима бин аль Камана. На нем был черный головной платок и черное покрывало, у правого бедра болтался автоматический браунинг, за поясом торчал кривой кинжал, а в руке он нес свою гордость — китайский автомат «АКМ». Он остановился и посмотрел на Виллерса сверху вниз. Это был приятный мужчина с узкой, подернутой сединой бородой, с испанским цветом лица.
— Салям алейкум, Салим бин аль Каман, — произнес Виллерс традиционное арабское приветствие.
— Алейкум ассалям. Гуд монинг, Виллерс-сахиб.
На большее его английского не хватило, дальше говорили по-арабски.
Салим прислонил свой автомат к стене, наполнил черпак водой и осторожно поднес ко рту Виллерса. Англичанин принялся жадно пить. Таков был их утренний ритуал. Салим снова наполнил черпак, и Виллерс поднял голову, чтобы подставить рот под прохладную струю.
— Ну что, лучше? — спросил Салим.
— Можно сказать, что да.
Между тем верблюд подошел ближе, теперь расстояние до него не превышало ста метров. От седла наездника тянулась веревка, к которой был привязан человек, еле шевеливший ногами от усталости.
— А это кто такой? — спросил Виллерс.
— Хамид, — ответил Салим.
— С другом?
Салим рассмеялся.
— Эта страна принадлежит нам, майор Виллерс, нам, рашидам. Сюда следует приходить лишь тогда, когда тебя пригласят.
— Но в Хауфе комиссары НДРЙ не признают прав рашидов. Они даже в аллаха не верят, только в Маркса.
— Дома пусть себе шумят, сколько хотят, но на земле рашидов… — Салим пожал плечами и достал из складок одежды жестяной портсигар. — Хватит об этом. Папиросу, друг мой?
Араб ловко скрутил ее на конце, вставил в рот Виллерсу и поднес огонь.
— Русский? — снова спросил Виллерс.
— В пятидесяти милях отсюда, недалеко от Фасари, в пустыне стоит их военно-воздушная база. Много русских самолетов, грузовиков, солдат — всего!
— Я знаю.
— Знать-то, может, и знаешь, а вот почему твоя хваленая САС ничего не предпринимает?
— Моя страна не воюет с Йеменом, — сказал Виллерс. — Я всего лишь британский военный советник, который по просьбе султана Омана обучает его войска и руководит их операциями против марксистских повстанцев.
— Мы не марксисты, Виллерс-сахиб. Мы рашиды, идем, куда хотим, и майор САС для нас хорошая добыча. За него мы получим много верблюдов и много винтовок.
— От кого?
Салим ткнул папиросой в сторону.
— Я послал весточку в Фасари. Русские должны приехать уже сегодня. Они заплатят за тебя кучу денег. С моей ценой они согласились.
— Сколько бы они ни предложили, мои люди заплатят больше, — заверил Виллерс. — Если вы доставите меня в Дофар целым и невредимым, они дадут, сколько захотите, в английских золотых соверенах или в серебряных талерах.
— Ах, Виллерс-сахиб, я уже дал слово, — засмеялся Салим.
— Можешь не объяснять. Известно — для рашидов слово священно.
— Вот это точно!
Салим поднялся, когда верблюд подошел совсем близко и опустился на колени. С него сошел Хамид, молодой рашид в красном одеянии. Он дернул за веревку, и человек на другом ее конце упал на четвереньки.