Часом позже он снова был в зале и читал расписание прибывающих рейсов. Самолет «Бритиш Эйруейз» из Лондона только что приземлился. Он видел, как Уайт подошел к справочной и заговорил с одной из девушек. Вскоре после этого последовало объявление:
– Мистера Виктора Левина, пассажира из Лондона, просят подойти к справочному бюро.
Через несколько секунд от толпы отделился приземистый человек, одетый в очень просторный коричневый плащ, в мягкой фетровой шляпе, в руке он нес небольшой чемодан. Что это его добыча, Качулейн почувствовал еще до того, как Левин заговорил в справочной с девушкой, показавшей на Уайта. Качулейн еще некоторое время смотрел, как они разговаривали, потом повернулся и вышел из зала.
– Так это и есть Ирландия? – кивнул Левин на мелькавшие за окном машины картинки.
– Вы здесь впервые?
– О да. Я из России и редко бывал за границей.
– Из России? Боже мой, здесь у нас все совершенно по-другому.
– Это – Дублин? – осведомился Левин, когда они в потоке машин въехали в город.
– Да. А Килри, деревня, куда нам надо, расположена с другой стороны.
– У этого города завидное прошлое, – заметил Левин.
– Ну что ж, возможен и такой взгляд, – как бы согласился Уайт. – Мы прокатимся по Парнелл-сквер, это все равно по дороге. Парнелл был протестантом и тем не менее настоящим патриотом. Потом по О'Коннел-стрит мимо почтамта, где в 1916 году наши ребята держали оборону против всей британской армии.
– С удовольствием посмотрю.
В Килри Девлин прошел вдоль газона за домом, закрыл ворота и бегом бросился к заднему входу хосписа, потому что дождь превратился вдруг в настоящий ливень. Через зал прошла сестра Анна-Мария в сопровождении двух молодых ассистентов, присланных медицинским факультетом Дублинского университетского колледжа.
Это была маленькая сухопарая женщина, очень бодрая для своих семидесяти лет. Белый халат накинут поверх монашеского одеяния. В свое время она изучала медицину в Лондонском университете и теперь являлась членом Королевской врачебной коллегии. Такую даму невозможно было недооценивать. Она и Девлин были давнишними противниками.
– Какая беда привела вас к нам, профессор? – спросила она.
– Вы это говорите таким тоном, будто сам сатана открыл дверь вашего приюта.
– На редкость точная характеристика, – отпарировала сестра Анна-Мария.
Они поднялись по лестнице.
– Как себя чувствует Дэни Малоун? – осведомился Девлин.
– Он умирает, – спокойно ответила монахиня. – Надеюсь, с миром в душе. Он относится к пациентам, на которых ваши лекарства влияют особенно благоприятно, и это значит, что боли он ощущает только время от времени.
Они подошли к первой большой палате.
– Когда? – спросил Девлин.
– Сегодня после обеда, завтра, на следующей неделе. – Она пожала плечами. – У него натура бойца.
– Это верно, – подтвердил Девлин. – Дэни всю свою жизнь отдал Движению.
– Отец Кассен заходит каждый вечер, – сказала она, – садится к нему и слушает истории о его ужасном прошлом. Конец близок, и все это – ИРА, убийства, – конечно же, давит на него.
– А мне вы разрешите немного побеседовать с ним?
– Полчаса, – твердо заявила сестра и удалилась в сопровождении своих ассистентов.
Казалось, Малоун спит. Глаза закрыты, желтая, словно пергаментная кожа лица неподвижна. Пальцы вцепились в край одеяла.
Девлин сел.
– Ты не спишь, Дэни?
– А, это вы, святой отец. – Малоун приподнял веки, слабо повел глазами и напряг лоб. – Лайам?
– Не кто иной, как я.
– А я подумал, что это отец Кассен. Мы с ним только что говорили.
– Вчера вечером, Дэни. А потом ты заснул. Ты же знаешь, что днем он работает в дублинском церковном секретариате.
Малоун облизал пересохшие губы.
– Господи, как я хочу чая...
– Пойду посмотрю. Может быть, найду для тебя чашечку.
В это время с первого этажа послышался какой-то шум, голоса долетали даже наверх. Девлин в недоумении сдвинул брови и поспешил вниз.
С главной дороги Билли Уайт свернул на узкую боковую, ведущую через сосновый заказник на Килри.
– Уже недалеко.
Он обернулся к Левину и через заднее стекло увидел мотоциклиста из «Гардай», свернувшего за ними с главной дороги.
– Это «Гардай», – объяснил он спутнику, – наша дорожная полиция. Превысишь скорость на какую-нибудь милю, и уже штрафуют.
Мотоциклист обогнал их и указал на обочину дороги. На голове у него был шлем и темные защитные очки, так что Уайт не мог его опознать. Ругаясь, он остановил машину.
– Чего ему от нас надо? Я же по спидометру вижу – шел все время ниже шестидесяти миль!
Инстинкт самосохранения, обострившийся за много лет террора, заставил его положить руку на рукоятку револьвера в левом кармане плаща. Он вышел из машины. Мотоциклист остановился рядом, снял перчатки и повернулся. Его плащ блестел от дождя.
– Ну, что плохое может случиться в столь милое утро? – с нажимом в голосе спросил Билли.
В руке полицейского, которую он вынул из правого кармана плаща, оказался «вальтер» с укрепленным на нем карсвелловским глушителем. Только это и успел заметить в последнее мгновение своей жизни Уайт, судорожно пытавшийся выдернуть из кармана револьвер. Пуля пробила сердце. Билли отшатнулся к машине и упал лицом на асфальт.
Оцепеневший от ужаса Левин так и сидел на своем месте, не ощущая, впрочем, страха, ибо вся сцена казалась ему какой-то роковой и потому неизбежной. Полицейский открыл дверцу и заглянул внутрь. Помедлив, он сдвинул очки на лоб.
Пораженный Левин взглянул на него.
– Господи Боже, – воскликнул он по-русски, – это вы!
– Да, – ответил Качулейн на том же языке. – Мне искренне жаль, – произнес он и выстрелил второй жертве в голову. «Вальтер» только приглушенно гавкнул.
Он спрятал оружие, возвратился к мотоциклу, убрал подножку и уехал. Меньше чем через пять минут труп Уайта обнаружил шофер хлебовоза, ехавший в деревню. Он и его спутник со страхом приблизились к автомобилю. Шофер нагнулся к Уайту и услышал вдруг тихий стон, доносившийся из машины. Он тут же заглянул, внутрь.
– Боже мой, он еще жив! – крикнул он. – Жми в деревню, пусть пришлют «скорую» из хосписа!
Девлин вошел в приемный покой как раз в тот момент, когда туда привезли Левина.
– Сестра Анна-Мария в третьем отделении. Она сейчас спустится вниз, – сказал врач санитарной машины, обращаясь к молодой сестре в приемной.
Рядом с совершенно отрешенным видом стоял водитель хлебовоза, рукав у него был весь измазан кровью. Он все еще дрожал. Девлин прикурил сигарету и протянул ему.
– Что случилось?
– Понятия не имею. В двух милях отсюда на дороге мы нашли автомобиль. Мертвец лежал рядом, а этот был внутри на заднем сиденье. Убитого сейчас привезут.
Когда Девлин, исполненный ужасного предчувствия, повернулся лицом ко входу, в приемную внесли труп Билли Уайта, которого Девлин сразу же узнал. Из своей комнаты выбежала молодая дежурная сестра и стала осматривать Уайта. Девлин быстро подошел к носилкам, на которых лежал тихо стонавший Левин. Из ужасающей раны на голове текла кровь.
Девлин склонился над ним.
– Профессор Левин, вы меня понимаете?
Левин открыл глаза.
– Я – Лайам Девлин. Что произошло?
Левин разомкнул губы, пытаясь что-то сказать, потянулся и ухватился за воротник куртки Девлина.
– Я узнал его. Это Качулейн...
Глаза Левина закатились, он захрипел, и когда его рука уже ослабла, в зал влетела сестра Анна-Мария. Она оттолкнула Девлина в сторону, склонилась над раненым и нащупала пульс.
– Вы его знаете?
– Нет, – почти искренне ответил Девлин.