– Послушайте, ответьте мне в конце концов, – потребовал Уилкоксин. – Не забывайте, я должен защищать вас через полчаса. Вы должны мне ответить! Не забывайте, я связался для вас с Ро, а это было нелегко. Кроме этого полевого телефона, других связей с кораблем попросту не существует.
Джим посмотрел на него.
– Правительственный Центр менее чем в десяти милях от правительственного космодрома. Правильно?
– Но… да, – удивился Уилкоксин.
– Если бы я находился в здании Правительственного Центра, мне не понадобились бы ваши услуги, чтобы передать Ро все, что мне нужно, – сказал Джим. – На таком расстоянии я и сам смог бы спокойно разговаривать с кораблем.
Уилкоксин посмотрел на него не верящим и недоумевающим взглядом.
– Просто я говорю это к тому, – спокойно сказал Джим, – что мне нет никакого смысла терять драгоценное время, когда я могу все обдумать – ответы на ваши вопросы, которые вы все равно не поймете, даже если и поверите. То, что скажут Макс Холланд и другие свидетели обвинения, абсолютно не имеет для меня никакого значения. Все, о чем я вас попрошу, после того, как вы передали мое поручение Ро, – это просто сидеть рядом и не мешать мне.
Джим вновь погрузился в раздумье, и Уилкоксин уже не мешал ему.
Они подъехали к Правительственному Центру и к тому зданию, в котором должно было проходить расследование. Джима отвели в маленькую комнату, где он должен был находиться до тех пор, пока не соберутся члены Комиссии. Затем его и Уилкоксина отвели на их места в уже переполненный зал.
Их усадили за один из столов, находившийся прямо напротив чуть приподнятой сцены, на которой стоял длинный стол, где должны были разместиться шесть членов Комиссии. Когда Джим вошел, он увидел, что в первом ряду – чуть поодаль от толпы – сидели Макс Холланд, Старк Якобсон – глава Проекта, тренировавший его перед отправкой на Тронный Мир – и Ро. Неподалеку сидели также и некоторые другие люди, рангом поменьше, которых он знал по своей подготовке перед путешествием.
Ро поймала его взгляд. Она выглядела немного взволнованной и была бледнее обычного. Одета она была в простую белую тунику и юбку, не очень отличавшуюся от обычных нарядов, которые носят женщины Земли и которые можно было на них видеть в этом зале.
Но сам ее вид сильно отделял ее от окружающей толпы. Глаза Джима привыкли к высокому росту и классическим чертам Высокородных. Сейчас народ его собственного мира показался ему некрасивым и низкорослым. Ро, игнорируя всех остальных, смотрела на него. Вошло шесть человек – членов Комиссии, представители различных секторов Земли.
Все в зале поднялись, ожидая, пока рассядутся члены Комиссии; и тут же по аудитории побежал взволнованный шумок, так как в зал вместе с Комиссией вошел невысокий коричневокожий человек, который занял место рядом с Элвином Хейнманом, представителем могущественного Центрально–Европейского сектора. Джим взглянул на маленького человечка и слабо улыбнулся. Но тот просто посмотрел на Джима – печально и торжественно. Члены Комиссии расселись, и публике разрешили занимать свои места перед тем, как Комиссия начнет свое расследование.
– …и пусть в протоколе будет отмечено, – говорил Хейнман в микрофон, установленный перед ним на столе, – что губернатор Альфы Центавра любезно согласился неофициально присутствовать на заседании Комиссии, чтобы помочь следствию своим опытом и знанием фактического материала.
Хейнман постучал по столу председательским молотком и велел официальному представителю Правительства выступить и описать дело.
Представитель выступил. Он тщательно избегал слова «предательство», но ухитрился подать все в таком свете, что у публики не осталось сомнений не только в том, что Правительство возбудит против Джима судебное дело об измене, но и в том, что вряд ли настоящее расследование вообще необходимо. Затем представитель правительства сел, и вызвали Старка Якобсена.
Ему задавали вопросы о том, как Джима готовили к отправке на Тронный Мир, и почему именно его выбрали из многих кандидатов, мечтающих попасть туда.
– Джеймс Кейл, – сказал Якобсен, – был необычайно одарен во многих областях. Его физическое состояние было великолепным. То, что и требовалось, так как мы хотели послать туда человека, способного показать корриду. К тому же, в то время, когда мы обратили внимание на Джима, он не только имел научные степени историка и химика, как и антрополога, но и показал себя значительным авторитетом в областях культурных и социальных.
– Вы хотите сказать, – вмешался Хейнман, – что характером он значительно отличался от остальных?
– Он был ярким индивидуумом. Но, в конце концов, все они таковы, – сухо сказал Якобсен.
Он был довольно пожилым человеком лет шестидесяти, с копной седых волос, датчанин по национальности. Джим вспомнил, что с самого начала Якобсен был расположен к нему, в отличие от Макса Холланда.
– …это было одним из требований, которые мы предъявляли избраннику, – говорил Якобсен.
Далее он перечислил по списку остальные требования. Грубо говоря, они обуславливали хорошее физическое и умственное развитие, эмоциональное равновесие и широкий диапазон знаний.
– Как насчет эмоционального равновесия? – вновь вмешался Хейнман. – Не нашли ли вы его… скажем… несколько антисоциальным? то есть, я хочу спросить, не чурался ли он людей? Не пытался ли он все сделать в одиночку?
– Да, – подтвердил Якобсен. – И опять–таки, нам нужен был именно такой человек – ведь он должен был попасть в совершенно незнакомую обстановку, в чуждую культуру – намного более чуждую, чем где бы то ни было на Земле. Мы хотели, чтобы он был настолько замкнут в себе, насколько это возможно.
Якобсен не уступал ни на шаг. Хоть Хейнман и пытался задавать ему разные каверзные вопросы, седовласый человек держался крепко. Он продолжал утверждать, что Джим был не более и не менее, а как раз таким человеком, которого и требовалось послать по Проекту.
Речь Макса Холланда, выступавшего сразу же за Якобсеном, была абсолютно противоположна предыдущей.
– …остальные члены группы, включенные в Проект, – сказал Холланд, чуть подавшись вперед, с горящей между пальцами сигаретой, – никогда бы не допустили подобного риска – риска для всей Земли, я хочу сказать. Наш мир, по сравнению с Империей, все равно, что цыпленок рядом со слоном. Цыпленок настолько мал, что может считать себя в безопасности, покуда на него не обращают внимания, разве что случайно или по ошибке он попадет под ногу слона, и поэтому у него нет никакой надежды. Мне кажется, весь Проект в целом принес нам серьезную опасность попасть под одну из ног слона–Империи, или случайно, или по ошибке человека, которого мы послали наблюдать на Тронный Мир. И мне стало еще более не по себе из–за характера и привычек Джеймса Кейла.
Холланд, как и Якобсен, был допрошен Хейнманом и другими членами комиссии. Но Холланд, в противоположность Якобсену, с готовностью помогал им обрисовывать Джима черными красками.
Он утверждал, что Джим с самого начала показался ему полным антиобщественником, вплоть до паранойи, человеком эгоистичным и уверенным в своей непогрешимости. Затем, очень холодно, он пересказал содержание беседы, которую они вели в раздевалке под трибунами арены на Альфе Центавра III, в которой Джим сказал ему, что отныне он будет действовать самостоятельно.
– Тогда, по вашему мнению, – сказал Хейнман, – этот человек, даже еще до того, как достиг Тронного Мира, уже был твердо намерен игнорировать полученное им задание, независимо от последствий для людей Земли?
– Да, я так считаю, – подтвердил Холланд. После этого вопросов ему больше не задавали.
Следующей была вызвана Ро. Но ее попросили просто посидеть и прослушать магнитофонную запись ее собственного рассказа о том, что Джим сделал с того времени, как она впервые увидела его на борту корабля принцессы Афуан, и вплоть до того момента, когда корабль опустился на космодром Земли.