И вот теперь как будто сам бог в награду за неведомое испытание послал Витосу любовь. И она, Светлана, сейчас благодарила судьбу за то, что та дала ей остров и Край Света, «Удачу» и Витоса. Правда, плавбаза ей нравилась не совсем — из-за старпома и завпрода, из-за скучной работы на камбузе, из-за того, что не было здесь спортзала. И она подумала: как здорово сейчас было бы оказаться там, на Шикотане, в долине Лошадей, вдвоем…
Он выпустил ее из объятий, и она испуганно взглянула на часы. Было что-то около десяти. Она спросила тихо, покосившись на дверь:
— Так где же твой Коля, в кино?
— М-м, — замотал он головой. — Он вахту сейчас… с третьим штурманом стоит… с восьми до двенадцати… Тот матрос заболел… Колю перевели пока…
Горячий, прерывистый шепот Витоса вернул ее мысли к острову. И опять ей страстно захотелось на милый, милый, милый Край Света. Взяться за руки и промчаться по склону, по цветам, через всю долину Лошадей. Как удивленно, прядая ушами, косилось бы стадо на них, и ветер шумел бы в ушах, тугой и горячий, и душистый. А дальше, на краю пологого спуска Долины, на галечном пляже, где каждый голыш с чаячье яйцо величиной и добела промыт океаном и прокален на солнце, где на десятки километров вокруг ни души, раздеться, сбросить с себя все, как маленьким детям, и так же, держась за руки, с разбегу прыгнуть в шипящую волну, с громкими веселыми криками и смехом…
— Светлана, я тебя люблю, — выдохнул он ей в самое ухо.
— Мой мальчишка хороший, — самым тихим и нежным шепотом вторила она, — я тоже тебя люблю.
И от тишайших этих слов в грудь ему прибойной волной хлынула радость и словно влила в него богатырскую силу, и он испугался, что может нечаянно раздавить в объятиях любимое существо.
Много позже, в разлуке, будут тысячу раз вспоминать они эту ночь, первую ночь любви. И декабрьская ночь среди льдов Берингова моря будет рисоваться им в образе июньской грозы над березовой рощей в ярких сполохах нежных зарниц.
XIV
Еще с вечера задул ровный норд-ост со снегом, и добывающий флот стал искать укрытия. Развернувшись кормой к норд-осту, спешно бежала ото льдов и «Удача». Ветер упорно набирал силу, и всю ночь валкую, стосемидесятиметровую громадину раскачивало на ходу.
Утро от ночи ничем не отличалось — та же непроглядная тьма за иллюминатором, разбойный свист, качка. Скучный, полусонный, усталый голос четвертого штурмана, как всегда безжалостно усиленный спикером, разрушил сон с казарменной неотвратимостью:
— Судовое время семь часов. Команде — подъем. Сегодня первое декабря, четверг. Плавбаза на ходу, следует в Олюторский залив, в укрытие. Погода: температура наружного воздуха минус пятнадцать, температура забортной воды — ноль, ветер — норд-ост, одиннадцать баллов, море — восемь баллов. Бригадам матросов-обработчиков на смену не выходить. До улучшения погоды.
Витос подскочил, как будто объявили праздник. Щелкнул выключателем — каюту залило ярким светом. Ну да, штурман просто оговорился: не первое декабря сегодня, а Первое мая! «Там-там-там-там-та-ра-а-м!..» — поют трубы и бьют барабаны праздничного марша, на улице, на ветру полощутся красные знамена, белые, цветущие сады веют ароматом абрикос, яблонь, слив и вишен.
— У-у-у-ув-вв!.. — взвыла сирена в коридоре, и равнодушный голос в динамике подтвердил, как обычно:
— Проверка авральной сигнализации.
Но праздник все равно не пропал. Только чуточку больше отвисла нижняя губа у Витоса, придавая и без того сонному лицу его вид наивный и отрешенный. С минуту он простоял так, в трусах и майке посреди каюты. Раза два хорошо поддало в корму, и Витос вынужден был схватиться за трубчатый край своей верхней койки. Нижняя была зашторена, Коля не подавал признаков жизни. Витос потихоньку снова забрался наверх и натянул на себя теплое одеяло. Боже ты мой! Подушка хранила запах ее волос. Витос украдкой несколько раз приложился к подушке губами, потом перевернулся на спину, глубоко вздохнул, раздув ноздри, смежил глаза. Губы его зашевелились неслышно: «Светланочка, моя Светланка…» От этих беззвучных слов под языком рождались сладкие пузыри, и даже это казалось чудесным, и Витос повторял, повторял, пьянея: «Светланка, Свет-лан-ка…»