— Пошел!
Стуча и звякая наплавами и стяжными кольцами, змеей повился с кормы в воду кошелек. На заметах Бич обычно с лаем носился по корме, хватал зубами убегающие наплава. Однажды он так увлекся, что вместе со снастью вылетел за борт. Замет есть замет, судно не остановишь. Боцман, который любил пса, как меньшого брата, метнул ему спасательный круг. Когда скольцевали невод и спустили шлюпку. Бича подобрали: он без всякой истерики, положив передние лапы на круг, спокойно подгребал задними к шлюпке. Теперь же, всем на диво, он сидел у кормовой переборки, высокомерно глядя на проблескивающие в луче прожектора стальные колечки и шарики.
— Сон доглядает, — оказал боцман, — похоже, про береговую сучку.
— Ага, подняли да не разбудили.
— Может, чувствует чего пес, — тихо сказал кто-то.
— Каркай, ворона! — прикрикнули на вещуна.
Беду, однако, даже боцманский мат не остановит.
Как говорится, открывай ворота…
Тысяча центнеров рыбы на морской, наметанный глаз было в неводе, когда вдруг он весь напружинился и тут же опал, пошел легко-легко, легче пустого. Подняли на палубу, короче, одни лохмотья: подводную скалу вместе с косяком затралили.
— Вот и еще одна сдача, мандрата пупа! — смиренно, как вечный неудачник, выругался капитан.
В трауре «Персей». Молча сошлись все в кают-компании оттереться. В пятаках иллюминаторов уже мерцал серый утренний свет. Осипович закрылся в своей каюте, достал карту Охотского моря и обвел чернильным кружком точку, где похоронили кошелек. Кок молча поставил на стол полуведерный чайник с черным кофе, дюжину эмалированных кружек. Морковка включил трансляцию.
— Да выруби ты ее! — рявкнул боцман.
— И то верно, — проворчал Осипович, выйдя из каюты и поднимаясь на мостик. — Ты, морковка, соображение имей.
На мостике было уже светло: с правого борта, с востока, заглядывала в рубку молочно-розовая заря. Саша склонился над картой, делая прокладку курса.
— Сергеич, рули пока в бухту Рассвет, — в голосе старого капитана — усталость, — скоро капчас, там скажут, как дальше жить.
Сменившись, Саша похлебал горячего и черного, как мазут, кофе и спать не пошел. В ожидании капчаса в кают-компании сидело еще двое.
— На вас тоже кофе не «давит»? — сказал Саша, и все трое улыбнулись.
Дело в том, что боцман утверждал, будто кофе и снотворное есть одно и то же. «За двадцать лет на морях как-нибудь спытал, — доказывал он неверующим. — Дунешь кружку — одно око задраивается, а врежешь вторую — сразу давит, прямо к подушке. Проверено!»
Вскоре в морковкиной каюте громко заскрипело-завизжало, и все навострили уши.
— Внимание! Говорит плавбаза «Жан Жак Руссо». Говорит плавбаза «Жан Жак Руссо». Доброе утро всем присутствующим. Начинаем капитанский час! «Альтаир», прием!
Где-то очень далеко, за сотни зыбастых миль от флагманской плавбазы капитан и радист «Альтаира» ждут этого мига, как правофланговый в строю: их судно, их звезда — на «А», с них всегда начинается перекличка. Задавая тон, капитан «Альтаира» с привычной гордостью и задором в голосе четко докладывает обстановку; свои координаты, погоду, улов, куда и сколько рыбы сдал накануне, сколько пресной воды и топлива осталось на борту. В экспедиции десятки судов, даже по полминуты на брата — уже полчаса. Это когда все без сучка, а разве ж так бывает в море? Вот и сейчас, не дойдя еще до «Персея», радиоперекличка споткнулась: РС «Павлин» тоже потерял невод.
— Эх, мандрата пупа! — с горькой радостью воскликнул Осипович. — Еще один брат-акробат…
Саша тоже почувствовал что-то вроде нежности к «Павлину» и подумал: неужели все неудачники — эгоисты и радуются чужой беде?
— «Персей»! — отрывисто и сурово, как показалось Саше, выкрикнула рация.
И Осипович покаянным тоном пробубнил в микрофон:
— Идем в бухту Рассвет, в координатах… норд… ост, на подводной скале оставили кошелек, запасного на борту нет, по обстановке все, прием.
Рация молчала в ответ так долго, что капитан успел дать морковке шпынька под бок: проверь, дескать, не барахлит ли твоя техника. Но вот послышался щелчок, потом начальник экспедиции покашлял, затем сказал:
— Невезучим все до кучи, Анатолий Осипович. Собирайся за кошельком в Магадан. Заодно поручаю тебе и для «Павлина» невод взять. Ясно?
— Ясно, Аристарх Ионыч…
И начальник экспедиции сказал, обращаясь ко всем:
— Вот что, товарищи, лимиты строго соблюдать! Приемных мощностей не хватает. Возможно, скоро подойдут еще плавбазы. Так что лимит — мера временная. Поберегите невода для большой рыбы. «Сириус», прием!