Дул слабый ветер, деревья глухо шелестели. У дороги в черных колеблющихся тенях деревьев притаился страх. Ни малейшего признака жизни.
Пленный хотел закричать, но ему заткнули рот и пригрозили связать, если он будет сопротивляться. Он попытался призвать неизвестных к благоразумию, но его резко подтолкнули по направлению к набережной.
Наконец подошли к морю — мрачному, бушующему, кишащему акулами. Судья мог кричать сколько угодно: в этом безлюдье пустынной ночи его бы никто не услышал…
Я еще чуть-чуть пододвинул свое кресло к креслу ньи Арманды под предлогом того, чтобы лучше слышать и не разбудить ее мужа. Рассказчица, жестикулируя, темпераментно помогая рассказу быстрыми движениями точеных рук с тщательно ухоженными ногтями, переживала происходящее, волновалась за судьбу сеньора судьи, который в данный момент, потеряв последнюю надежду, вконец перепуганный, униженно взывал к богу.
Идущие едва различали друг друга. Подойдя к пристани, четверо конвойных шепотом, чтобы судья их не узнал, обменялись полдюжиной слов с двумя приятелями, ждавшими в лодке.
«Прыгай сюда, докторишка».
Только сейчас судья различил две шлюпки, стоявшие у берега. Кричать не имело смысла. Он еще раз попытался их разжалобить, по цели не достиг.
«Давай-давай, мы спешим».
Его столкнули в лодку и втиснули между двумя гребцами. Четверо сели в другую лодку. Медленно, корма к корме, лодки заскользили по воде. Земля отдалялась, и очертания предметов, размытые предрассветными сумерками, теряли четкие контуры. Слышался только шум моря да скрип весел в уключинах. От страха сеньор судья чуть не потерял рассудок. Задыхаясь, он шептал молитвы и что-то бормотал. Тем временем мужчины вынули весла из уключин и ударили его по голове.
Придя в себя, Эстевао де Соуза обнаружил, что остался один в лодке посреди залива. Он хотел было взяться за весла, но увидел, что они исчезли.
— Понимаете, сеньор? — воскликнула нья Арманда, опуская руки на колени, вырисовывавшиеся двумя гладкими округлостями под легким голубым шелком платья; ее широко открытые глаза были полны сочувствия и ласки; грудь равномерно вздымалась. Слушая, я так близко склонился к ней, что чувствовал, как моего лица касается ее дыхание.
— Представляете, сеньор, бедняжка судья один посреди залива, и некому прийти на помощь.
И заключила, красивая и торжественная:
— Только бог мог спасти его, ведь сеньор судья был глубоко верующим.
Я окинул взглядом ее соблазнительное тело.
— Похитители, насмехаясь над судьей, достигли берега и, перекрывая шум волн, крикнули в темноту:
«Эй, ты, пес бешеный! Если пройдет буксир, может, он тебя и заберет. А нет, так пропадай, падаль».
Нья Арманда, совершенно, казалось, забыв о муже, дремавшем в кресле-качалке, трагическим голосом заканчивала свое повествование:
— И только тут сеньор судья узнал голос Тон Дадойи.
Когда через несколько минут муж, пробудившись от сна, полуоткрыл глаза, мои руки лежали на коленях Арманды.
Вечерний чай у доны Эстер
Весь вечер она провела за детективом. Ей больше нравились приключения, но молодой человек из книжного магазина настойчиво советовал прочесть именно этот детектив, уверял, что книга прекрасная, автор блестящий и вообще это шедевр.
— Не сомневайтесь, дона Эстер, вы не прогадаете. Сюжет захватывающий. Вы знаете, конечно, этого автора?
Дона Эстер не отвечала. Беседа ей уже наскучила, да и с какой стати она будет отвечать под любопытными взглядами покупателей, с интересом следивших за их разговором и ждавших, к чему приведет навязчивость продавца.
— Как, вы не знаете? Не читали ни одной книги? И не видели книг этой серии? Ну, так вам представляется прекрасный случай. Попробуйте! Прочтете книгу, будете меня благодарить. Я абсолютно уверен. Этот автор пишет совсем не так, как все остальные.
Вошел старик поэт, раскланиваясь направо и налево.
— Вот как надо писать, чтобы читатель прочел не отрываясь, единым духом.
Ей уже порядком наскучили самоуверенные речи продавца или, может, хозяина книжной лавки. Она привыкла к восхищенным, а не насмешливым взглядам окружающих. А молодой человек говорил и говорил: вкрадчиво, мягко, противно. И как ей было признаться перед всеми, что она никогда в глаза не видела ни одной книги этого автора (она закрыла книгу и посмотрела на обложку). Да, она слышала разговоры об этой книге, и она не думает, что книга плоха, просто она предпочла бы приключения.
«Ну и вот, Джон и Мэри Бартон договорились ехать в Бостон, чтобы там встретиться с друзьями и вместе провести week-end[36]».