Пока Пидрин раскуривает трубку, я сравниваю его, нынешнего, с Пидрином тех дней, когда происходило судебное заседание в Минделу. Все случилось оттого, что однажды вечером он потерял голову из-за Зулмириньи, продувная бабенка водила Пидрина за нос, словно была честной девушкой, а сама-то давно уже стыд потеряла, с кем только не путалась. Теперь у нее куча детей от разных отцов, да еще случайных любовников целый хвост. А Пидрин превратился в совершенно другого человека, стал кутилой и соблазнителем молоденьких девушек, любит вкусно поесть, да, он превратился в обывателя, вид у него теперь самоуверенный — мужчина, знающий себе цену. Он усвоил манеры солидного человека, повидавшего жизнь и умудренного опытом, ничего не осталось в нем от тогдашнего, одурманенного страстью Пидрина. «Если вы тронете меня пальцем, я убью вас!» — крикнул он капитану Крузу, и действительно заколол бы его ножом, если б не вмешался сержант, — ведь в ту минуту буйствовал не он, Пидрин, а вселившийся в его тело дух, как утверждала на суде нья Жожа; тетка Пидрина, давно уже переселившаяся в мир иной, сказала об этом во время спиритического сеанса у ньо Лусио Алфамы, нья Эрмелинда, жена ньо Ноки, тоже подтвердила, что слышала ее голос.
«Значит, Пидрин жив и здоров?» — «Нет, он был жив и здоров». — «Стало быть, Пидрин умер?»
Боже мой, мне такая мысль и в голову не приходила! Я беру со стола стакан виски, подношу ко рту и нарочно медлю с ответом, тетушка Жожа, охваченная нетерпением, выжидающе глядит на меня.
Теперь уже никто не танцует. Гости едят, пьют, ведут беседу, флиртуют, дремлют, мечтают, шепчутся, выбирают пластинки, насмешничают, болтают вздор, рассказывают анекдоты, восторгаются, хвастаются, острят, отдыхают и, может статься, — откуда нам знать? — где-нибудь в укромном уголке на кухне, в кладовой или в ванной комнате, за дверьми или за шкапом обнимается какая-нибудь парочка, прижавшись друг к другу и учащенно дыша. А сейчас все взоры обращены на брата хозяина, Жулиньо Миранду, и молодежь, и старики слушают, как он читает свое любимое стихотворение «Со[24] Санто» ангольского поэта Вириато да Круша. «Это я, — говорит Жулиньо, — открыл Вириато да Круша, когда приехал в Луанду». Так оно и было на самом деле. Да, по приезде в ангольскую столицу Жулиньо развернул кипучую деятельность: не раз выступал с лекциями, участвовал в работе киноклуба, писал стихи, вступил в секцию культуры. Но ему приходилось служить, а служба предъявляла свои требования. Жулиньо постоянно разъезжал по стране — будь они неладны, эти поездки, — был в Бенгеле, в Маланже, в Лобиту, потом судьба забросила его на юг, почти на край света, и Жулиньо Миранда сделался бродягой — таков удел сыновей Зеленого Мыса. Без гроша в кармане, усталый, разочарованный, измученный одиночеством — друзей у него почти не осталось, — с опустошенной душой, мертвой, как тишина, он был на грани отчаяния. Затем Жулиньо возвратился в Луанду. Началось февральское восстание[25], в городе стало опасно находиться. На каждом шагу баррикады, повсюду солдаты в защитной военной форме. Мало-помалу Жулиньо оставил поэзию и увлечение киноклубом, бросил прежние хлопоты и беготню по жаре и предался более приятным занятиям — пирушкам, попойкам, ища успокоение в беззаботной, не обремененной никакими обязанностями жизни, его не привлекал однообразный каждодневный труд. Где взять мужество и неутомимо продолжать идти по пустыне, где обрести бесстрашие, чтобы оказать сопротивление солдатам в защитной форме? Теперь Жулиньо любит обсуждать с приятелями футбольные матчи, выписывает из метрополии спортивную газету. И только когда он находится среди своих, среди земляков, в нем порой вновь загорается затаенный в груди огонь. Он знает, что здесь никто его не выдаст — соотечественники на предательство не способны. Жулиньо мысленно возвращается к временам детства и юности на Островах Зеленого Мыса, к временам своего приезда в Луанду, когда он призывал товарищей к борьбе против колонизаторов, он и теперь еще сохранил в сердце чистоту и приверженность прежним идеалам. Он мысленно возвращается к годам учения в лицее, к временам остросоциальной поэзии.
25
Речь идет о начавшейся 4 февраля 1961 г. национально-освободительной борьбе ангольского народа.