Рот кивнул.
– Но они сделали поворот на сто восемьдесят градусов и отказались пустить лайнер обратно в Германию. Почему?
Хейстингс кивнул.
– Мы думаем, – он оглядел остальных, явно пытаясь выяснить их мнение, – это свидетельство того, насколько они напуганы. Вне всякого сомнения, это политическое решение, принятое в Бонне кем-то наверху. А теперь, отказывая самолету в возвращении в страну, им удалось напугать всех остальных членов Европейского сообщества.
– И вот почему, – закончил за него Рот, – самолет все еще кружится над Северным морем, и лететь ему некуда.
– Сэр, – добавил Хейстингс, – позвольте мне еще раз подчеркнуть, что Министерство здравоохранения Германии – если быть точным, человек по фамилии Цайтнер – утверждает, что, по их мнению, инкубационный период болезни длится от сорока восьми до шестидесяти часов. Странно, почти неслыханная скорость для вируса! Если считать профессора Хелмса примером, я хочу сказать, если его убил вирус, а не сердечный приступ, то важно помнить, что у него от момента заражения до смерти на борту самолета прошел сорок один час.
Рот отложил доклад, снова снял очки и потер глаза.
– Отлично. А как насчет вопроса о салоне авиалайнера? Даже если этот профессор был инфицирован и мог заразить других, то значит ли это, что достаточно просто не касаться его, чтобы не заболеть? – Заместитель директора уронил руку на стол и снова посмотрел на Хейстингса.
– На этот вопрос мы пока не можем ответить, но у нас есть эксперт по подобным проблемам, и мы пытаемся найти его. Он бывший врач Федерального авиационного управления, его фамилия Сэндерс, – Хейстингс посмотрел в свои записи. – Да, Расти Сэндерс. Его вышвырнули оттуда несколько лет назад из-за того, что он сообщил публике о своей обеспокоенности тем, что система кондиционирования воздуха в самолетах переносит вирусы, передающиеся воздушно-капельным путем.
– Федеральное авиационное управление уволило его за неподчинение, так что мы, разумеется, наняли его, – ухмыльнулся Рот и с насмешливым недоумением покачал головой.
– Он знаток своего дела, мистер Рот, – сказал Хейстингс.
– Он намного лучше, – ответил тот, – черт побери, намного лучше.
Борт рейса 66 – 20.45
Джеймс Холлэнд взял трубку внутренней связи и задумался глядя на кнопку, которая могла соединить его с трансляцией. Его мозг лихорадочно искал варианты того, что он скажет сейчас пассажирам. Часом раньше, когда посол Ланкастер набросился на телефон спутниковой связи и вставил пистон Государственному департаменту в Вашингтоне, Холлэнд постарался быть с людьми искренним – до известных пределов. Он сказал им, что пассажир с сердечным приступом умер. Да, они кружат в режиме ожидания над Северным морем, и причина в международном дипломатическом скандале из-за того, что делать со смертью по неизвестной причине над международными водами. Пока капитан говорил, сквозь дверь кабины до него доносились рассерженные голоса пассажиров в салоне. Бюрократические глупости держали их в преисподней, пока дипломаты пытались выбрать, куда бы самолету отправиться. Он также сообщил им, что сожжено слишком много горючего, чтобы долететь до аэропорта Кеннеди.
Но капитан ничего не говорил о гриппе и карантине.
А теперь этого было не избежать. Двести сорок пять пассажиров начинали требовать действий.
Холлэнд нажал кнопку трансляции и поднес микрофон к губам.
– Ребята, говорит капитан Холлэнд. – Он взглянул на Дика Робба. Джеймс говорил с ним о том, что собирается сделать, и проверяющий не возражал, едва среагировав. – Я прошу простить меня за то, что вы оставались в неведении, и еще раз искренне прошу прощения за такую беспрецедентную задержку. Я... Наше положение требует некоторых честных объяснений. Пожалуйста, слушайте внимательно и отнеситесь ко мне терпимо. Некоторое время назад я не сказал вам всей правды, потому что, честно говоря, не был уверен в том, что сам этому верю. Дипломатический скандал существует, как я уже говорил вам, но не потому, что кто-то умер над международными водами. После того как мы вылетели из Франкфурта, правительство Германии поставило в известность нас и другие европейские страны, что один из пассажиров, севших в этот самолет вместе с нами во Франкфурте, заразился новым вирусом гриппа, но не знал об этом. А это значит, простите, что не сказал вам об этом, что нас ждет потенциальный карантин. Всех нас. На какое время, на сколько часов или дней, я не знаю. Прошу вас, поймите, это не мое решение. Ваши пилоты безуспешно пытались в течение последнего часа получить разрешение на посадку сначала в Лондоне, потом во Франкфурте и затем в Амстердаме. Теперь к делу подключился Государственный департамент. Они подыскивают наилучшее место посадки. Мы уже сожгли слишком много топлива, летая кругами на небольшой высоте, чтобы продолжить полет в Нью-Йорк без дозаправки, так что где-нибудь мы очень скоро сядем. Лично я подозреваю, что все это чудовищная перестраховка. Но неоспоримым фактом является то, что правительства почти всех стран, там, внизу, считают, что мы все могли заразиться этим загадочным вирусом, а пока они в это верят, мы в их власти. – Холлэнд сделал паузу и собрался с мыслями, отпустив кнопку трансляции.
В салоне под ним все молчали, напряженно ожидая его следующих слов. Широко раскрытые глаза, выражение обеспокоенности у каждого на лице. В углу за занавеской возле левой двери номер 2, Бренда Хопкинс нащупала откидное кресло для стюардесс и рухнула в него, ее сердце бешено билось. Воспоминание о губах Эрнста Хелмса, слившихся с ее ртом, казалось теперь издевательством. Неужели он был больным пассажиром? Что бы там у него ни было, она точно это получила.
В салоне снова зазвучал голос Холлэнда:
– Таковы дела. Как именно решат проблему власти, там, внизу, хотя мы надеемся на три-четыре дня карантина, я не знаю. Я прекрасно понимаю, что у многих из вас назначены встречи, и никто не хочет опоздать на Рождество из-за подобных проблем, но пока все не выяснится, боюсь, что нам остается только запастись терпением. Я также отлично сознаю, что все мы жизненно заинтересованы в том, чтобы оставаться здоровыми и что вы все, так же как и я, хотите побольше узнать об этой загадочной болезни и о том, существует ли угроза на самом деле. В настоящий момент я не могу ответить на эти вопросы, но обещаю держать вас в курсе. А пока, в ответ на мою полную искренность, надеюсь, более того, я ожидаю от вас, что вы воздержитесь от паники, беспочвенных домыслов или страхов.
Почти немедленно зажужжал зуммер внутренней связи, как только тишина в салоне взорвалась беспокойными голосами, пассажиры повскакивали со своих мест, находясь в разной степени шока или огорчения. На стюардесс обрушился поток все новых и новых вопросов. Шум снизу достигал кабины пилотов.
Холлэнд снова надавил на кнопку трансляции.
– Ребята, это опять капитан Холлэнд. Пожалуйста, не набрасывайтесь на моих стюардесс с вопросами, на которые они не могут ответить. Так как у меня не было времени поговорить с ними, они знают столько же, сколько и вы. Стюардессы, я хочу, чтобы вы все подключились к внутренней связи для короткого разговора. – Он держал наушники возле уха и ждал всех тех, кто расположился у десяти дверей, в комнате отдыха экипажа над кухней в задней части самолета. – Слушайте, я рассказал пассажирам все, кроме одного. Тем самым зараженным был Хелмс, но никто не знает, болезнь ли спровоцировала сердечный приступ. Пока мы здесь, может заболеть кто-нибудь еще. Если вы заметите у кого-нибудь признаки недомогания, спокойно дайте мне знать. Я хочу, чтобы вы изолировали их от остальных пассажиров как можно быстрее.