«Радиовещание – это моя жизнь, – подумал Уилсон. – Вреда не будет!»
Ведущий, захлебываясь, начал с рассказа о происхождении Уилсона и о необычайной доблести тех, кто создал это ток-шоу, кто сумел разыскать такого великого человека в разгар крупной кризисной ситуации.
– Как вы себя чувствуете, преподобный? – наконец спросил ведущий.
– Что ж, мне кажется, что мы все немного устали. Мы прошли через долгое, гнетущее ожидание в Исландии, пока власти разрешили нам вылететь в более безопасное место. Но Господь не оставляет нас.
– Преподобный, вас знают во всем мире. Вы несете надежду и проповедуете спасение. И я уверен, что вы исповедовали многих умирающих, верно?
– Да, это так. Всегда нелегко уходить из этого мира в мир иной. Людям нужна помощь, чтобы понять.
– Ясно. Но теперь, когда вы сами в таком положении, как вы с этим справляетесь?
Уилсон помолчал, обдумывая вопрос.
– Я не уверен, что понял, о чем вы спрашиваете, Билл, – ответил он. Гарсон был уверен, что ведущего зовут именно так, но не мог вспомнить ни названия станции, ни ее местонахождения.
– Я хочу сказать, преподобный, что вам и всем этим людям, сидящим в самолете, осталось меньше чем, скажем, тридцать часов жизни. Мир отверг вас. Мы все здесь в шоке, но правда такова – они отправили вас в самую большую пустыню мира умирать. Поэтому я, во-первых, хочу дать вам возможность сказать то, что вы хотите, но я также думаю, что нашим слушателям будет интересно узнать, как человек вашего статуса встречает собственную смерть.
Чистой воды паника охватила Уилсона. Откуда ведущий взял эту информацию?
А на другом конце линии, в южной Калифорнии, на радиостанции, ведущий ток-шоу подтянул к себе через стол папку с вырезками и, нахмурившись, открыл ее. Копии последней телеграммы, которую он просматривал перед передачей, здесь не оказалось, но он хорошо помнил, что в ней говорилось о том, что результаты вскрытия подтвердили наличие вируса. Ведущий кивнул продюсеру и снова постарался расшевелить собеседника.
– Преподобный?
Было слышно, как Уилсон вздохнул. Вопрос потряс его, и он не должен этого показать.
– Мне очень жаль, Билл, – начал евангелист доверительным тоном, – но я не уверен, что у вас верная информация. Ходят разные слухи, мы знаем. Согласно им, мы в большой опасности, но наш экипаж заверил всех, что это всего лишь ложная тревога.
– Преподобный, мне очень жаль, что я принес вам плохие новости, но обязан сказать вам, что информационные службы сообщают, что вскрытие закончено, но вы по-прежнему летите в Африку.
Вскрытие показало наличие вируса? Из кабины пилотов об этом не сообщали.
У него в ухе снова раздался голос ведущего.
– Преподобный, кто-нибудь уже заболел?
– Нет! – услышал Уилсон свой собственный выкрик. Он заставил себя успокоиться и продолжить: – Нет, Билл, никто не заболел, и пока кто-нибудь не сляжет, я думаю, нас рано списывать со счетов.
– Хорошо, сэр, тогда позвольте мне задать вопрос иначе. Если кто-нибудь заболеет и диагноз подтвердится, как вы к этому отнесетесь?
– Отнесусь... к тому факту, что вирус на борту? – переспросил он.
– Да, к тому, что это фатально.
Уилсон почувствовал, как у него закружилась голова. Ведь они имеют дело с обыкновенным вирусом, верно?
– Что вы имеете в виду под «фатальным», Билл? Это просто очень опасный грипп.
– Ну... Видите ли, преподобный, авиакомпания могла сказать вам так, но весь остальной мир знает, что это вирус-убийца. Своего рода болезнь Страшного суда, и ходят разговоры о том, что это дело рук арабской террористической организации.
– Что ж, – Гарсон пытался дать нужный ответ, – ...я думаю, что нам следует считать все это слухами, понимаете? Но если по каким-то причинам Господь решит, что наш час пробил, нам остается только принять Его волю.
Уилсон сражался весь остаток интервью, стараясь оставаться профессионально-спокойным, описывая пассажиров религиозными стоиками, произносящими молитвы. Проводит ли он службу? Разумеется, ответил он, для тех, кто спасется или захочет спастись. Он ведь священник. Он будет проповедовать.
И все-таки слова ведущего продолжали звучать у него в ушах: «фатально... авиакомпания могла сказать вам... вирус-убийца... арабские террористы...»
Уилсон опустил трубку дрожащей рукой и мгновение сидел в оглушающей тишине, потом вскочил с кресла, желая убежать. Он подумал о том, чтобы ворваться в кабину пилотов и задать вопрос капитану, но это показалось никчемным. Капитан тоже попал в ловушку.
Бежать некуда, и теперь евангелист оглушенно бродил по салону.
Уилсон понял, что дошел до салона первого класса. Маленькая девочка лет семи-восьми спала в откинутом кресле, в котором он сидел раньше. Ее одеяло упало на пол, и Гарсон видел, что ей холодно – малышка крепко обхватила себя руками.
Уилсон подумал о своей дочери, Мелиссе. Непокорная Мелисса, которую он едва знал. Мелисса, выросшая без отца, пока он разъезжал повсюду, спасая души и возводя империю. Сколько ей сейчас, двадцать шесть? Стыдно, что это вспоминается с трудом. В восемь лет в ее глазах было столько надежд. Но у него никогда не хватало времени. Он потерял эти годы.
А теперь не осталось времени, чтобы все исправить.
Маленькая девочка напомнила ему Мелиссу в таком же возрасте.
Уилсон, со слезами на глазах, встал на колени и осторожно укрыл спящего ребенка одеялом, мягко подоткнув его за плечи, пораженный неожиданной мыслью:
«Эта крошка тоже умрет».
Глава двадцатая
Вашингтон, округ Колумбия —
суббота, 23 декабря – 15.00 (20.00 Z)
Расти был на полпути к Дюпон-серкл, когда вспомнил о вскрытии. Бригада, которую Сэндерс помог отправить в Исландию, к этому времени должна была уже прислать Предварительный отчет. Все случившееся вертелось вокруг одного-единственного вопроса, но казалось, это интересовало только его: действительно ли профессор Эрнст Хелмс умер от страшного вируса, случайно попавшего в Баварию, или нет?
Он остановился в нише подъезда и задал вопрос Шерри через свой компьютер. Ответ пришел так же быстро, как и раньше:
«Ничего не слышала. Меня отстранили от операции».
Ему надо позвонить напрямую, но как? Расти попытался вспомнить, каким образом бригада должна была сообщить о результатах. Они собирались разместиться в отдаленном помещении на аэродроме в Кеблавике. Там не будет нормальных телефонов, но главный патологоанатом должен иметь хотя бы сотовый телефон.
А командующий базой обязан знать номер.
Сэндерс остановился посреди квартала, сообразив, что находится неподалеку от телефонов-автоматов, откуда он звонил к себе домой. Те вандалы наверняка теперь вычислили это место. Будет лучше обойти этот район.
Расти прошел несколько кварталов на север, потом снова повернул на восток в направлении Четырнадцатой улицы, к гаражу, чтобы забрать свой «блэйзер». Его беспокоил любой взглянувший в его сторону прохожий. В личном деле в Лэнгли есть его фотографии. Его немедленно узнают, стоит только внимательнее вглядеться в лицо.
За один квартал к северу от гаража молодой человек с волосами цвета песка, читавший газету сидя на бетонной скамейке, немедленно встал, как только Расти прошел мимо. Слева от доктора, через улицу, высокий неф в рабочем комбинезоне наблюдал за движением машин, но Расти показалось, что он видел, как мужчина дал кому-то сигнал за его спиной, вероятно молодому человеку с газетой. Сэндерс обернулся. Молодой человек шел следом. На нем было пальто, под которым могло скрываться все что угодно.
Расти ускорил шаг, пытаясь понять, пошел ли быстрее его преследователь.
Оказалось, да.
Конец квартала приближался. Ему придется повернуть направо, чтобы попасть в гараж. Потом надо сесть в лифт, желательно в одиночестве.