– Ладно, что-то в этом духе, – согласился Холлэнд. – Понимаете, я просто не знаю, чему верить. То Даллас уверяет меня, что это просто чересчур бурная реакция на не столь уж опасный вирус, потом мне говорят, что мир нас боится, а затем одного из моих пассажиров угробили... – слова сорвались с языка, и капитан посмотрел в сторону, неожиданно подавленный.
– Вы сделали, что могли, Джеймс. Я знаю всю историю.
– Правда? – спросил он с какой-то горечью. – Я мог пойти за ней, схватить ее или сделать что-нибудь еще. Я хочу сказать, Господи, Рейчел, это же молодая мать! Они почти перерезали ее пополам!
– Джеймс, если есть хоть что-то, что может доказать вам их готовность убить вас, так это то, что они застрелили ее. Ваше сообщение все об этом сказало. Их запрограммировали бездумно защищать этот периметр.
Капитан покачал головой и молча уставился на центральную панель.
– Нам нужен сильный лидер, Джеймс. От вас не было бы никакой пользы, если бы вы лежали там, в поле.
Она снова сказала «сильный».
Холлэнд начал улыбаться, а затем громко захохотал.
– Из меня лидер ни к черту, Рейчел. Я просто летчик, которому хотелось только одного – летать.
– Ваш отец был летчиком? – спросила она.
Рейчел заметила, что задела его за живое. Он выглядел шокированным и начал медленно качать головой с выражением отвращения.
– Почему вы задали этот вопрос? – удивился Джеймс.
– Не знаю. Вероятно, инстинктивно. Отцы, сыновья, профессия и тому подобное.
– Вы когда-нибудь были в Грили, штат Колорадо? – поинтересовался Холлэнд.
– Нет. В Денвере была. Но в колледже у меня была подруга родом из Грили. Это к северу от Денвера, верно?
– Около пятидесяти миль, – отозвался он.
– Вы там выросли?
Холлэнд кивнул.
– Если можно так выразиться.
Она просияла, не уловив смысла.
– Я понимаю, это маленький город. Может быть, моя приятельница знала вашу семью.
– Надеюсь, что нет, Рейчел, – откликнулся Джеймс. – Я на это надеюсь, потому что вряд ли это будут хорошие воспоминания. Моего отца отлично знали как главное городское несчастье. Он был ничтожным выскочкой, который делал все возможное – начиная со странного бизнеса до выдвижения своей кандидатуры в мэрию – просто для того, чтобы выставить себя напоказ. Я потратил юность на то, чтобы отречься от всякой связи с ним.
– Его тоже звали Джеймсом?
Холлэнд фыркнул.
– Большой Джим. Так он сам себя звал. Большой Джим Холлэнд. Под этим именем он даже выдвинул себя кандидатом. Вот почему я никогда не разрешаю людям называть меня Джимом.
– Чем он зарабатывал на жизнь?
– Видите ли, его скорее всего можно было назвать продавцом по призванию, Рейчел. Он мог продать все что угодно. Арестанту – дополнительный срок за решеткой, холодильники – эскимосам, серу – осужденному гореть в аду. Единственная проблема: его никогда не интересовало, работает ли то, что он продал, или нужно ли оно кому-нибудь. Я всю свою юность провел, выслушивая, как моя мать отбивается от рассерженных покупателей или партнеров, сборщиков налогов и желающих получить по счетам. Отец все покупал в кредит – казалось, он у него бесконечен. До сих пор в Грили есть здания, носящие его имя. Потому что первым делом, купив или выстроив что-то, он лепил на это свое имя, обычно из камня или бетона. Даже после того как здание переходило в другие руки, новые хозяева не могли уничтожить надпись.
– И по контрасту вам захотелось быть незаметным, – предположила Рейчел.
Джеймс фыркнул и с отвращением покачал головой.
– Я хотел стать невидимкой!
Холлэнд поднял свою крупную правую руку ладонью вверх, подыскивая нужные слова. Его взгляд был устремлен на переднюю панель. Потом его глаза вернулись к собеседнице.
– Отец-то меня и не замечал, если только ему не требовался ненадолго маленький мальчик на роль сына Большого Джима для каких-нибудь рекламных целей. Только тогда я имел для него значение.
– Мне очень жаль, – произнесла Рейчел.
– Я не общительный человек. Я очень замкнут и понимаю, что это реакция.
– Я смотрела на вас, Джеймс, когда вы говорили с пассажирами. Вы куда более общительный человек, чем думаете.
– Это просто Джеймс Холлэнд – профессионал. – Он жестом показал на лобовое стекло, его глаза устремились за рукой. – Настоящий я привык постоянно мечтать о том, чтобы вернуться назад в далекий девятнадцатый век и быть одиноким жителем гор. Я полагаю, что это потребность убежать от постоянного людского осуждения, от того, как трудно на самом деле быть сыном Большого Джима. Я никогда не мечтал о свете юпитеров. Я даже один из тех капитанов, кто никогда не выступает по трансляции, если этого не требуется.
Они оба замолчали на несколько секунд, потом Рейчел взглянула на летчика и откашлялась.
– Ваш отец еще жив?
Холлэнд покачал головой.
– Нет. Умер пятнадцать лет назад. Я даже не ходил на похороны. – Капитан снова посмотрел на свою собеседницу. – Мне жаль, – произнес он. – Не знаю, зачем я все это рассказал. Это все давно в прошлом.
Она махнула в ответ рукой.
– Как вы пришли в авиацию?
– Удача и любовь с первого полета, как я это называю.
Капитан поведал ей о том, как выиграл возможность совершить свободный полет в средней школе и как неожиданно не смог насытиться этим; о назначении в училище ВВС и о том, как его любовь к полету была сторицей вознаграждена длинным перечнем значков и наград; о том, что был номером один среди пилотов-инструкторов и что во Вьетнаме сделал на своем «Фантоме» шестьдесят три вылета из Дананга.
И Джеймс не забыл о Сандре, своей бывшей жене.
– Моя вина, – подвел он черту под рассказом о разводе. – Я на самом деле нелюдимый тип. Я плохо общаюсь. Вы услышали обо мне за пятнадцать минут больше, чем Сандра за десять лет супружества. – Холлэнд повернулся к молодой женщине. – Правда, мне жаль, что я разболтался...
– Именно этого я от вас и хотела.
– Что ж, вы были правы. Вы хорошая слушательница, Рейчел. Вы заставили меня почувствовать себя так, словно мы очень давно знакомы.
Она улыбнулась.
– Это так. Мы встретились в самом начале этого кризиса, помните? Очень многое произошло за такое короткое время.
Джеймс кивнул, заглядывая ей в глаза и видя явное приглашение. Он взглянул вниз и не увидел обручального кольца.
Капитан откашлялся, придя к слегка пугающему решению.
– А теперь мне хотелось бы попросить вас кое о чем, – сказан он.
– Хорошо. О чем же?
– Мне хотелось бы кое-что узнать о прошлом моей прекрасной и обворожительной пассажирки по имени Рейчел Шервуд.
Глава двадцать вторая
Вашингтон, округ Колумбия —
суббота, 23 декабря – 17.04 (22.04 Z)
Шерри Эллис ходила по номеру, пока Расти сгорбился над телефоном, остро сознавая нехватку времени. Осталось шестнадцать минут!
– Из-за чего задержка?
Сэндерс прикрыл ладонью трубку.
– Я добился того, что главный дежурный техник проверяет компьютер системы «Иридиум». Они обычно не проводят проверку по географическому признаку, но он сказал, что может это сделать.
Расти позвонил в главный офис компании «Иридиум» и потребовал позвать к телефону кого-нибудь из начальства. Он сказал, что работает в ЦРУ, и у него дело государственной важности. Времени на обычные формальности нет. Кроме того, информация, которая ему нужна немедленно, не настолько секретна.
– Так что вам нужно? – спросил старший вице-президент.
– Номера телефонов любых ваших аппаратов, которые выходили на связь или с которыми связывались за последние семь часов из следующих точек: Исландия, до семнадцати часов одиннадцати минут, а потом из любой точки на протяжении линии движения со скоростью пятьсот миль в час от Исландии на юг до западного берега Африки.
– Господи, доктор Сэндерс, вы совсем немногого хотите. Минутку, а это никак не связано с тем «боингом» с его страшным вирусом?