А особенно — у пожилых людей, страдающих нарушением обмена веществ — сколь бы трезвы и глубокомысленны по своей сути они не были и какую бы должность в Государстве не занимали…
Такая вот парадигма, такое склонение, такое преломление понятия «пожилой и трезвомыслящий», такое вот кольцо Мёбиуса получается.
Вот, теперь надо подняться, умыться и сразу же засесть на унитаз. Первая мысль об ожидаемом осязании: сидение унитаза вновь будет холодно и почему–то скользко, мокро, будто бы кто–то мимо мочился.
Почему оно мокрое и скользкое?
Ведь в квартире больше никто не живет; будто бы призрак, фантом какой–то приходит по ночам и писает мимо, специально писает, чтобы ему. хозяину, наутро было неприятно на унитаз садиться.
Вторая мысль имеет непосредственное отношение к предыдущей, прямо вытекая из нее: и вновь ничего не получится, вновь придется уговаривать, упрашивать свой несговорчивый ворчливый желудок испражниться вновь придется унижаться, клянчить, просить, напрягаться, чтобы прямая кишка выдавила из себя хоть что– нибудь…
Проклятый запор.
Что ни пробовал — ничего не помогает: ни травки целебные, ни валютные патентованные средства, ни эскулапы из правительственного здравуправления, ни мануальные терапевты, ни шарлотанствующие экстрасенсы. Будто бы кто–то заколдовал его кишечник…
Но ведь все эти шлаки должны как–нибудь вы водиться из организма, не могут же они оседать в тканях, в мешках под глазами, в старческой обвисшей коже, в синих веревочных венах, обвивающих шею!
И куда они тогда деваются?
Иной раз по полчаса на унитазе сидишь и — никакого результата…
Нехорошо утром просыпаться с такими мыслями, нехорошо всякий раз, заходя в туалет, отрывать от рулона бумаги ошметку и брезгливо вытирать с матового сидения унитаза неизвестно откуда взявшуюся влагу, нехорошо начинать день с подобных прогнозов, весьма неутешительных (тем более, что еще так много предстоит сделать!), но — как говорится, суровые реалии, проза жизни…
Впрочем — есть чему и порадоваться…
Говорят: старость — самое печальное время жизни. Отложение солей, ревматические боли перед сменой погоды, систематическое выпадение оставшихся зубов и волос, всегда серое, всегда пасмурное небо над головой, мелко моросящий дождь, склеротическое брюзжание на погоду, природу, неприносящего пенсию почтальона и хулиганов–внуков, старческая болтовня у камина…
Пожилой, на редкость трезвый и склонный к философским абстракциям и умозаключениям хозяин этой квартиры мог с уверенностью сказать: старость — прежде всего время сбора плодов и подведения итогов.
Счастливая пора жизни… Очей очарованье.
Суровые реалии, проза жизни?
Скорее — скромное обаяние буржуазии и невыносимая легкость бытия. Приятная, то есть, легкость…
Причин для подобных выводов более чем достаточно: ну, хорошо, пусть он пожилой, но зато — на редкость трезвый человек.
Трезвый и потому практичный.
Философский и глубокий.
И достиг куда большего, чем другие — пусть такие же пожилые, но менее философские и потому неглубокие, поверхностные люди. Он — Функционер, человек, который выполняете Государстве определенную функцию, иначе говоря — функционирует. Да не просто в Государстве, а в Государственной структуре, отвечающей за умонастроения и политические воззрения подданых этого самого Государства; четвертая власть, информационное пространство…
Функционер.
И ничего зазорного в этом определении нет. Тех, кто режиссирует, называют режиссером, тех, кто пишет сценарии, называют сценаристами, тех, кто ведет (телепрограммы например), называют телеведущим. А его задача функционировать таким образом, чтобы и режиссеры, и сценаристы, и телеведущие функционировали в свою очередь на пользу этому самому нефункционирующему Государству…
Но Функционер — имя существительное, а у каждого существительного есть прилагательные и деепричастия: способный, талантливый администратор, авторитетный и на редкость компетентный человек, пользующийся уважением режиссеров, сценаристов, телеведущих, а также общественности, человек, способный пойти на здоровый компромисс, человек, находящий уступки…