— Ты больше не злой? Больше не будешь говорить со мной так, что у меня сердце екает?
— Сегодня не буду.
Я привлекаю ее к себе. Мир восстановлен. Мне делается легко и хорошо. Враждовать ужасно глупо. Сейчас мне ка—
жегся, это так просто понять. А минут десять назад, до купания, все мудрецы мира не смогли бы разубедить меня в обратном.
О ДАЛЬНЕЙШИХ СОБЫТИЯХ 10 ИЮЛЯ 1980 ГОДА
— А дальше что? Что было дальше?
— Я проснулась, обычно я сплю крепко, часа в три ночи раздался страшный крик. Утробный. Я обезумела от ужаса: такого я никогда не слышала. Пойти одной в его комнату было страшно. Все же я пошла. Потом прогремел выстрел.
— Дальше, дальше, не тяните.
— Он лежал на кровати, одеяло валялось рядом, на полу — ружье. Я включила свет. Закричала. «Что с вами? Что с вами?» — повторяла я. Он молчал и только делал странные движения губами.
— Что значит странные?
— Ну, понимаете, как будто он хотел что-то сказать, но не мог. Только потом обратила внимание на его лицо — деревянное, перекошенное. Левый глаз неестественно выпучен. Понимаете? Руки лежали как плети, вытянутые вдоль тела.
— Вы сразу вызвали врача?
— Нет. Минут десять стояла на коленях у его кровати и шептала: «Что мне делать? Что мне делать?» Хозяин в упор смотрел на меня. Его вылезший глаз я никогда не забуду. Он жил самостоятельно. Хозяин хотел что-то сказать взглядом, но я не понимала — что.
Диалог происходит утром. В доме очень богатого человека. Много, солнца, день обещает быть знойным. Служанка рассказывает частному детективу о том, что произошло сегодня ночью в их доме. Она волнуется: ей никогда не приходилось беседовать с детективами.
— С вечера мы были одни. Хозяин часто запирается у себя и читает, наверное. Может, еще что делает — не знаю. Я стараюсь не заходить к нему, если нет причины. Сначала я была на кухне. Потом он попросил чего-нибудь выпить. Я принесла коньяк.
— Как он выглядел?
— Обычный коньяк.
— Я про хозяина.
Служанка нервничает.
— Извините. Не поняла. Да как обычно.
— Волновался? Стоял или сидел, когда вы пришли с коньяком?
— Сидел. — Служанка добросовестно роется в памяти. — Он сидел и смотрел па телефон.
— Телефон вечером звонил?
— Не помню точно. По-моему, нет, но точно не скажу… Кухня довольно далеко, я могла не услышать.
— Он что-нибудь сказал вам или спросил о чем-нибудь?
— Нет, ничего. Все как обычно. Взял коньяк с подноса, долго рассматривал рюмку, крутил ее по-всякому. Я даже спросила!: «Что-то не так?» Он посмотрел на меня с усмешкой. Он мог так странно улыбаться, как будто по-доброму, а па самом деле…
— А на самом деле?
— Хозяин всегда был добр ко мне, но вообще говорили, что он не очень…
Служанка умолкает: неудобно плохо отзываться о хозяине, который всегда был добр к ней, Сегодня ночью его разбил тяжелый паралич — он потерял речь, у него отнялись руки и ноги. Жили только глаза. Они чего-то требовали, негодовали, умоляли, приказывали. Но что?
— Так каким был хозяин на самом деле? Что говорили о нем?
— Говорили, что хозяин не очень хороший человек. У нас маленький городок. Люди живут здесь из поколения в поколение. Все помнят. Особенно плохое. Люди всегда хорошо помнят плохое о других. Не знаю, мне он не сделал ничего дурного. Наоборот…
— Что — наоборот?
— Он говорил: «Ты красивая девушка, Лиззи. Молодая. А знаешь, это все проходит. Быстро проходит. Быстрее даже, чем об этом говорят. Тебе нужен друг в жизни. Я знаю, у тебя есть дружок. Тоже неплохо. Но дружок — не друг. Пусть ходит. Я не возражаю и хочу, чтобы ты знала об этом».