— Неужели я заслужила такие упреки?
— Ладно, — вздохнула Алиса. — Не будем об этом. Что было, то было. Впрочем, за сведения о Филиппе я вам очень признательна. Хоть они и сделали меня несчастной, скрывать от вас не стану. Я любила его, а вы уничтожили любовь в моем сердце. Я никогда больше никого не полюблю.
— Надеюсь, вы не считаете, что я и мои друзья повинны в смерти ваших родителей?
— Адвокаты убедили меня в обратном. Они уверены, что это сделали люди Крука. Но… тем не менее, у меня есть сомнения и в этом. Я до сих пор не знаю, от кого последовал тот роковой телефонный звонок, который так ошарашил покойного отца и из-за которого он заставил водителя грубо нарушить правила… Ведь это была информация о том, что Филипп убил или пытался убить беременную от него женщину, чтобы жениться на мне.
— Я могу кое-что сообщить и по этому поводу, — четко произнесла Вероника.
— Да? Тогда приезжайте ко мне на дачу. Я не выезжаю никуда, у меня простужена дочь. Прислать за вами машину? Вы где?
— У меня тоже есть машина, — ответила Ника. — И я доберусь сама.
… Через час Ника сидела в шикарной гостиной виллы Кружановых. Напротив неё сидела худенькая женщина с гладко причесанными назад волосами. Только глаза были совсем другие, чем у той Алисы, которая рыдала в уютном домике Романа Дергача, когда Ника рассказывала ей о преступлении Филиппа. Только концовку истории она опустила, предлагая Алисе додумать её самой. Теперь эти серые глаза были холодны и жестоки.
— Кофе? Чай? — предложила Алиса.
— От кофе не откажусь. Вы знаете, в зоне я больше всего страдала от отсутствия кофе. На первых порах я так мучилась, просто настоящая ломка шла.
— Да? — заинтересовалась Алиса. — А что, там действительно можно выжить?
— Вот ведь выжила я, как видите, — горько усмехнулась Ника. — Но пожалуй, выжила не я, а моя оболочка. Все то, что внутри, умерло и появилось другое… Когда я вышла из тюрьмы, я не желала даже видеть свою дочь, я была не в состоянии общаться с ней… Это был другой мир, и я не считала себя вправе вновь входить туда. Я была грязна душой и не хотела вливать эту грязь в душу своей дочери, которой в ту пору было девять лет. Я считала, что у неё хорошая мачеха, относящаяся к ней, как к родной. Ошиблась. Мачеха отказалась от нее, когда от неё отказался мой муж Навроцкий. И Алена осталась одна… Совсем одна на этой земле. И поддержку искала только в нем, в Филиппе… А что он сделал, я вам уже говорила…
— То есть, пытался сделать? — вдруг усмехнулась Алиса, пристально глядя в глаза Нике.
— Вы поняли?! А я полагала…
— Вы полагали, что все глупее вас… А я сразу поняла, что вы спасли свою дочь… Ну а потом узнала точно. У меня тоже есть свои каналы, имею такую возможность… Но вот кто стал главным виновником смерти папы и мамы, не знаю. И очень хотела бы узнать…
— Алиса, вы прекрасно знаете, что я вхожа в криминальный мир. Когда я отбывала наказание, кстати, справедливое наказание, хочу отметить, ведь я на самом деле лишила человека его единственной жизни, мною заинтересовались некоторые люди…
— Роман Ильич, например, — сказала Алиса.
— Нет, поначалу другой человек. Очень опасный… Его уже нет в живых… Грех говорить, но, наверное, к счастью… Он был театрал и меломан, может быть, слышали, некто Шервуд-Гнедой?
— А как же? Взорван в своем «Мерседесе» несколько месяцев назад. Неподалеку от нас жил, тут вся округа тогда гремела…
— Вот он и стал моим патроном. Он заинтересовался актрисой, сидящей в тюрьме за убийство соперницы. А он обожал театральные эффекты. И стал заочно поддерживать меня. Мне стало гораздо легче сидеть, чем раньше. Я с самого начала не давала себя в обиду, но тут все вообще переменилось. Со мной обращались словно с воровкой в законе, уважительно… А когда я вышла из тюрьмы, я постаралась исчезнуть из поля зрения авторитетов, потому что не хотела быть им обязанной и работать на них. Это вторая причина по которой я не вернулась к своей дочери. Я решила лицедействовать, поехала, куда глаза глядят, в глушь, но, самое жуткое, что во Владимирской области, в глухой деревне, где я нашла поддержку в лице старого председателя поссовета Агея Ерофеевича Хабалкина, давшего мне для жилья старую халупу, я встретила одного человека, уголовника-отморозка, который узнал меня… Он хотел от меня слишком многого, и мне пришлось… — Ника усмехнулась. — Хочу подчеркнуть, что все это только мои слова, дело быльем поросло…
— То есть, вы убили ещё одного человека?! — В серых глазах Алисы появилось прежнее испуганное выражение.
— Да, убила… Но этого мне ничуть не жалко… Отморозок… Выродок… Но ведь Дьявол тоже любит троицу, Алиса Павловна, — усмехнулась Ника.
— Понятно, вы убили и того, кто пытался убить вашу дочь…
— Без сожаления, — констатировала факт Ника. — И пригрозила ему, что если он мне не расскажет, кто его на это дело послал и почему, я его по частям порежу. И порезала бы, если бы он честно все не поведал перед смертью. Самое страшное в том, что все это происходило на глазах у Алены… Да, раз вы уже знаете… Она жива и здорова, у неё растет сын Сережа. Мы назвали его в честь моего покойного отца, полковника десантных войск. Так вот… Вернусь немного назад. Меня вычислили года за полтора до тех осенних событий. И Гнедой заставлял меня порой выполнять очень неприятные поручения. Я вынуждена была заниматься шантажом, используя свои актерские данные. И тем не менее, он редко меня просил об этом, возможно берег для какой-нибудь серьезной аферы, он просто так ничего не делал. Зато нищенствовала я по электричкам с тех пор под надежным прикрытием… Зарабатывала, дай Бог каждому… Агей Ерофеевич сам оборудовал мне подвал, где я жила в тепле и уюте, мебель своими руками по ночам делал, а кое-что по ночам привозил — телевизор, маленький холодильник, стереосистему, книги… Он умер совсем недавно, под прошлый Новый Год. Ведь именно он был за рулем старенького «Москвича», на котором я догнала мерзавца, который собирался убить мою Аленку… И именно его ударил он в лицо, когда мы сцепились с отморозком в глухом ночном лесу. Агей Ерофеевич получил сотрясение мозга, а ему было за семьдесят… Он умер, царство ему небесное…