– Смогу, – прошептал я.
– Не слышу, громче!
– Смогу, только не убивайте.
– Правильный ответ, и просьба правильная, – похвалил второй.
– Будешь себя правильно вести, тебе зачтется. Ползешь сразу за мной, мудель. Не падай.
Лестница за железной дверью – дверь, ржавые скобы с перекладинами – вела еще глубже вниз. Номер второй спустился за секунды, я же лез дольше. Хромому калеке с протезом вместо кисти правой руки негоже изображать из себя обезьяну, а то, не ровен час, плохие парни начнут сомневаться в безобидности убогого.
Я спустился кое-как, цепляясь за перекладины кистью левой и локтем правой руки, долго шаря больной ногой в поисках опоры, а второй номер у подножия лестницы нетерпеливо дергал за веревочный поводок, и петля у меня на шее то и дело царапала кожу.
Спустился, охнул, ойкнул, второй потянул за веревочку, оттащил меня подальше от лестницы. Подождал, пока спустятся номер первый и третий, пошли строем.
Пока спускались братцы-разбойники, номер второй достал из-за пазухи фонарь, и теперь путь освещало два луча, спереди и сзади. Путь пролегал по сухой, теплой трубе офигительного диаметра. По крайней мере, горбатый «Запорожец» точно смог бы здесь проехать, а мотоцикл с люлькой тем более. Я гадал, кто и зачем проложил в недрах столь выдающийся трубопровод, а мой поводырь номер два тем временем считал вслух люки под ногами.
Круглые, слегка вогнутые вовнутрь люки, прикрученные коричневыми от ржавчины болтами, попадались через каждые пять-семь метров. Впередсмотрящий досчитал до двадцати четырех, и группу обогнал замыкающий, поспешил к двадцать пятому люку.
Крепежные болты двадцать пятого люка оказались фальшивыми, крышка спокойно снялась, и снова пришлось лезть по лесенке вниз.
Слезли. Перпендикулярно трубе уходила в неведомую даль шахта, типа тех, что показывают в фильмах про добытчиков угля. Непонятная геологическая порода и справа, и слева, и под ногами, и за макушку цепляется, сгнившие деревянные опоры жмутся к бокам лаза, пахнут могилой.
Пошли прочь от лесенки к люку с фальшивыми болтами, шли пригибаясь, петляя меж прогнившего дерева опор, шли, как шахтеры в забой.
Шахта вывела к подземной реке. Да-да, к самой настоящей подземной реке в естественной природной пещере. Где-то там, наверху, шумит Москва, а здесь дикость первого дня творения. Даже нечто похожее на сталактиты и сталагмиты возле черной воды, около пещерных стен.
У последнего, совершенно сгнившего столбика опоры похитителей и меня, похищенного, ожидали две резиновые надутые лодки и рюкзак. По тому, как номера второй и третий осматривали овалы лодок, как номер первый придирчиво разглядывал узелки на горловине рюкзака, я догадался, что все трое шли к подвалам ресторана другой подземной дорогой. И обувь у них сухая, а вот номер третий намочил подошвы, спуская лодку на воду, и на серых комбинезонах не было черной пыли, а после прохода через шахту появилась.
Лодки и рюкзак налетчики припасли накануне акции, рискнули. Интересно, что бы они сейчас делали, если бы припасенные плавсредства сперли диггеры? А впрочем, памятуя случай с Капустиным и присовокупив происходящее со мной, можно сделать однозначный вывод – налетчики, они же похитители, знакомы с андеграундом не понаслышке, и вероятность пересечения с диггерами, очевидно, близка к нулю.
Близка, но не равна. Первый достал фонарик, придирчиво исследовал с его помощью рюкзак.
– Чего ты возишься, – окликнул первого третий.
– Узел подозрительный, чужой. Не я вязал узел.
– Я! Я его вязал. Разгружались, вспомни, я тротил пер, твои узлы ослабли, и я поверх...
– Хорош лясы точить! – перебил второй и дернул за веревку, сдавил мне шею. – В лодку, Бобик! Давай-давай, хромой, со мной в одной лодке поедешь, художник от слова «худо».
Промочив ноги до колен, я забрался в лодку. Второй отпихнул меня ближе к условной корме, намотал веревочный поводок на руку, вставил в уключины миниатюрные веселки. Устроился в лодке по соседству и третий, приготовился грести, а первый развязал наконец горловину рюкзака, посветил внутрь вещмешка фонариком и, довольно хмыкнув, понес поклажу в глубь шахты.
– Поторопись! – крикнул третий.
– Возвращаюсь, – отозвался первый.
Вернулся, разматывая клубок бикфордова шнура, под подошвами его тяжелых ботинок захлюпала вода. Зажав конец шнура в зубах, первый достал из-за пазухи зажигалку, но прежде, чем поджечь шнур, оттолкнул подальше от бережка нашу с номером два лодку. Вспыхнуло живое пламя, такое непохожее на свет фонарей, зашипел едва слышно бикфордов шнур. Первый толкнул резиновый овал с номером три на веслах, неловко запрыгнул в туристическое суденышко. Второй и третий начали грести, и полетели брызги во все стороны, и лучики пристроенных на коленях фонарей заметались по неровностям пещеры.
– Ни грамма не вижу! – закричал третий, оглядываясь через плечо на лодку сотоварищей в авангарде.
– Сейчас, – первый, свободный от весел, привстал и осветил пещерный свод впереди. – Сейчас течением подхватит, суши весла!
В меня прекратили лететь брызги, лодка закружилась было, но двойка на веслах ее быстро выровнял, и нас понесло течением.
Не сказать, чтобы течение было особенно быстрым, но стабильную скорость велосипедистов на прогулке обе лодочки имели. Мы уплыли от места посадки, по моим ощущениям, метров на двести с небольшим лишком, когда позади грохнуло.
Глухой, сплошные басы, взрыв. Я почувствовал, как съежился на месте гребца номер два мой лодочник, и сам непроизвольно зажмурился.
Оно, конечно, ребята не пальцем деланные, и во взрывном деле, ясен пень, разбираются, но, черт его знает, вдруг не только шахту завалит, вдруг и пещерные своды рухнут?
Секунда, другая... Все нормально, хвала Будде.
– Зассал, художник? – в голосе второго слышатся отчетливые нотки животной радости. – Не ссы, поживем еще. Долго, счастливо и богато.
– Не убивайте меня, пожалуйста, – всхлипнул я. – Моя жена даст вам денег. У нее квартира, дача строится, машина есть. Она мои картины продаст, мой дом в поселке, дом моих родителей, покойных...
– Сколько?
– Чего?
– Денег сколько за тебя дадут, чудило? Во сколько себя оцениваешь, Бобик? – номер два откровенно веселился. А почему бы ему и правда не повеселиться, не подурачиться? Меня похитили чисто, даже если быстро разгребут завал в сортире, даже если следопытов не обманет группа прикрытия, по следам нас теперь точно не догонят, следы завалило мощным взрывом, а по карте... Сомневаюсь, чтобы даже у самых компетентных органов имелась более или менее подробная трехмерная карта подземной Москвы.
– Сто пятьдесят – двести тысяч за меня можно смело просить, – произнес я не без гордости.
– Двести? – переспросил лодочник, поводырь и конвоир, налетчик-похититель под условным вторым номером. Переспросил и заржал раскатисто.
– Речь идет о долларах, – наивно уточнил я.
– Ха-а... Ах-ха... А ты жук! Жучара! Наколоть нас пытаешься, ха-ха... Да только одна квартира твоей благоверной тянет на лимон баксов! У-у-у, ты жучара, динамист, ха-ха-а...
– Так много? Одна квартира?.. Извините, я недавно в Москве, в столичных ценах я плохо разбираюсь. Поймите, я – художник, я с деньгами в сложных взаимоотношениях...
– А-а-ха-а... Мужики! Але! Вам слышно, чего Бобик гавкает? Умора, ва-аще! Давай, бреши дальше про взаимоотношения, ха-а-ха...
– Честное слово, я случайно оказался в среде обеспеченных. Я в лотерею выиграл... В смысле – в телеигре победил, клянусь. Я победил, и меня оценили... Нет, вы не смейтесь, правда-правда, клянусь, на меня обратили внимание, то есть на мои картины, и оценили. С Лизой я тоже случайно...
– Заткни хлебало, ха-а... Ха-ха, смешно брешешь, думали, что ты мудак, но чтоб настолько, о-хо-хо... Ай, бля, повеселил. Обидно, бля, тебя затыкать, но приплыли, однако, приготовься яйца замочить... Мужики! Приплыли!
– Сами видим, – ответил мужик номер один, шаря лучом фонарика вдоль берега.
Берег по правому борту видоизменился полминуты тому назад. Лучи фонарей высветили колючую арматуру, торчащую из бетона, к естественной пещере примкнул рукотворный, правильных геометрических очертаний, грот.