— И что, никаких следов от укуса на теле не остается? — спросила Настя.
— Крохотная ранка, которая очень быстро затягивается. Буквально четверть часа — и остается лишь бледно-розовая черточка или пятнышко, а потом и они исчезают, так что легко не заметить. Обычно, вводя яд, трутень жалит в шею, иногда в руку. Всегда — в голую кожу. Вот когда кровь сосет, может и через одежду хвостом проколоть.
— Нужно было запастись паранджой, — проворчала Настя, безуспешно борясь с очередным приступом дрожи. — Мусульманки знали!
— Алсу тоже так сказала.
— Алсу?
— Камалетдинова. Была у нас на «Ковчеге» такая девочка, татарка. Погибла одной из последних.
— Она что, носила паранджу?
— В том то и дело, что нет…
— Понятно…
Она хотела еще спросить о том, должен ли монстр, нападая на жертву, сбрасывать личину — ведь раз жалит он хвостом, то ведь должен, хотя бы частично? — но в этот момент, обогнув костер, к ним подошел Костя. Судя по всему, одежду юноша предпочитал сушить на себе — на него, мокрого, даже смотреть было холодно.
Настя, было, дернулась пониже натянуть футболку — почти машинально — но ткань и так уже, похоже, выдала свой максимум, тут же угрожающе затрещав в районе плеча.
— Распределили ночные дежурства, — сообщил тем временем Костя, присаживаясь на землю рядом с подругами. — Мы с тобой, Марин, в первую смену заступаем.
— Мы с тобой? — не сразу поняла брюнетка. — Что, оба-двое?
— Ну, да. Я не сказал? Мы решили, что одного часового сегодня недостаточно. Лес, водопад шумит, к тому же вымотались все… Лучше подстраховаться.
— Ясно, — кивнула Марина.
— А я когда? — спросила юношу Настя. — И с кем в паре?
— С Тимом. Ваша очередь третья, после Криса с Джулией.
— Тимур там вообще как, в норме? — понизив голос, хотя услышать ее через костер кавказец при всем желании бы не смог, поинтересовалась Настя.
— Ну… — неопределенно протянул Костя. — Все относительно…
— Такое любого из колеи выбьет, — почему-то решила заступиться за Тимура Марина. — Оля ему была как сестра…
— Знаем мы таких сестер! — вырвалось у Насти прежде, чем она успела прикусить свой длинный язык. Девушка почувствовала, как краска заливает ей лицо — нельзя было так говорить! Не сегодня.
— Нет, правда! Они с детства дружат, чуть ли не в детском саду на соседних горшках сидели. Потом одиннадцать лет в школе вместе учились… Это Тимур ее уговорил в президентскую программу заявление подать — ну, эту, нашу, молодых талантов, будь она неладна. Она мне сама рассказывала… А так у Оли в Краснодаре парень остался.
— А у Тимура? — быстро спросила Настя, краснея пуще прежнего — уже по новому поводу.
— Что — у Тимура?
— У Тимура… есть девушка?
— Кхм… — поперхнулся рядом Костя. — До сей минуты я считал, что есть, — заявил он, опередив с ответом Марину. — И что это ты, Настюх.
— Что? — теперь на ее щеках, наверное, можно было запечь пару бананов. — Это он сам тебе сказал?
— Нет, но мне так казалось. А что, неправда?
— Ладно, проехали, — отрезала Настя. — Во сколько ты, говоришь, мое дежурство? — сочла она за благо поскорее сменить тему.
— Твое — с четырех утра. А наше, кстати, с десяти начнется, — повернулся он к Марине.
— А сейчас сколько? — уточнила та.
— Без пятнадцати восемь.
— Всего-навсего? — искренне — ну, может быть чуть громче, чем следовало — удивилась Настя. — Я думала, уже чуть ли не за полночь.
— Без пятнадцати восемь, — повторил Костя. — Так что можешь пока вздремнуть, — снова обратился он к брюнетке. — А в десять я тебя разбужу.
— Да, пожалуй, так и надо поступить… — тут же заразительно зевнув, кивнула та. — Ты как? — посмотрела она на Настю.
— Раз такое дело, тоже, наверное, лягу, — заявила она, хотя спать ей после всего услышанного и сказанного совершенно не хотелось — беспокойные мысли так и кружились в голове водоворотом. — Вот только в лес на минутку прогуляюсь…