Выбрать главу

Здесь Майкл впервые увидел свою мать по-настоящему счастливой, какой она никогда не выглядела в Новом Орлеане. Она вновь, как в прошлом, работала продавщицей в парфюмерном отделе крупного универмага и гордилась возможностью самостоятельно зарабатывать и класть деньги на банковский счет. По выходным она навещала сестру и иногда - старшего брата, "дядю Майкла", пьяницу со светскими манерами, который продавал "изящный фарфор" в магазине Гампса на Пост-стрит.

В один из вечеров Майкл с матерью отправились в старый театр на Гири-стрит, где давали мюзикл "Моя прекрасная леди". Майкла он восхитил. После этого они часто ходили в разного рода маленькие театрики и смотрели замечательные спектакли: "Калигулу" Камю.

"На дне" Горького и еще одну пьесу - диковинную смесь монологов - по мотивам известного романа Джеймса Джойса. В сценическом варианте пьеса называлась "Улисс в ночном городе".

Майкл был буквально зачарован и не находил слов, чтобы в полной мере выразить свою благодарность, особенно когда дядя пообещал ему, что, как только начнется оперный сезон, они пойдут слушать "Богему".

Такое впечатление, что там, в Новом Орлеане, детство обошло его стороной.

А как приятно было бродить по центру Сан-Франциско с его шумными вагончиками канатной дороги, оживленными улицами и большими магазинами. В универмаге недорогих товаров на Пауэлл-энд-Маркет можно было часами стоять у лотка с книгами и читать - никто не обращал на это внимания.

Ему нравились цветочные киоски, торговавшие чудесными букетами красных роз, стоившими сущие гроши, и изысканные магазины на Юнион-сквер. Он любил маленькие кинозалы - их было не меньше дюжины, - где демонстрировали главным образом зарубежные фильмы. Именно там ему довелось посмотреть "Никогда в воскресенье" с Мелиной Меркури и "Сладкую жизнь" Феллини - самый потрясающий фильм из всех, какие только видел Майкл; комедии с Алеком Гиннесом и мрачные, малопонятные философские произведения шведа Ингмара Бергмана, а также массу других великолепных кинолент из Японии, Испании, Франции... В Сан-Франциско такие маленькие кинотеатры пользовались большой популярностью, и посещать их считалось в порядке вещей.

Майклу нравилось пить кофе вместе с другими слушателями летних курсов в залитом огнями ресторане Фостера на Саттер-стрит. Он впервые в жизни получил возможность общаться с выходцами из Азии, нью-йоркскими евреями и образованными людьми с другим цветом кожи, говорившими на превосходном английском языке. На курсах занимались не только молодые, но и вполне зрелые мужчины и женщины, которые ради удовольствия вновь почувствовать себя учениками отрывали время от работы и семейных дел.

Именно в этот период Майкл наконец постиг тайну семьи его матери. Сложив воедино обрывки сведений, он понял, что когда-то семейство было очень богатым. Однако бабушка матери с отцовской стороны промотала все состояние, оставив наследникам лишь украшенный резьбой стул да три пейзажа в массивных рамах. Тем не менее в воспоминаниях об этой потрясающей женщине, истинной богине, не слышалось ничего, кроме восхищения. Рассказывали, что она объездила весь мир, обожала икру и, прежде чем окончательно разориться, сумела-таки дать сыну прекрасное образование в Гарварде.

Что же касается ее сына - "папочки", деда Майкла с материнской стороны, - то он после смерти жены спился и умер. Его супруга происходила из американо-ирландской семьи, жившей в Сан-Франциско в Мишн-дистрикт. В памяти родственников она навсегда осталась "красоткой" и "мамочкой", однако говорили о ней неохотно, и вскоре Майкл понял почему: его вторая бабушка покончила жизнь самоубийством. "Папочка" пил не просыхая, пока его не свалил удар, и оставил троим детям скромную ренту. Мать Майкла и тетя Вивиан окончили школу при монастыре Святого Сердца, после чего нашли себе работу, где требовались хорошие манеры. Когда их братец, перебрав коньяка, засыпал на диване, они лишь вздыхали и соглашались друг с другом в том, что он являет собой "точную копию папочки".

Дядя Майкл был, пожалуй, единственным продавцом, способным торговать, не двигаясь с места. Изрядно захмелев после выпитого за ленчем, он с раскрасневшимся лицом возвращался в магазин Гампса, плюхался на стул и практически не покидал его до конца рабочего дня. Он просто показывал пальцем на то или иное изделие из фарфора и давал самые подробные объяснения покупателям - преимущественно молодым парочкам, готовившимся к свадьбе, - а те, выслушав его комментарии, принимали решение. При этом посетители магазина находили дядю Майкла необыкновенно очаровательным - он знал про изящный фарфор едва ли не все и действительно был на редкость обаятельным малым.

Постепенное знакомство с историей семьи и образом жизни родственников матери помогло Майклу понять многое. Он, в частности, пришел к выводу, что, сама того не подозревая, мать придерживалась тех же жизненных принципов, что и высшие слои общества. Иностранные фильмы служили для нее развлечением, а не средством расширения кругозора. Поступление сына в колледж она считала необходимым просто потому, что "так принято". По той же причине она посещала магазины молодежной моды и покупала в них Майклу свитера с узким воротом или рубашки на пуговицах, в которых он походил на мальчишку из приготовительного класса. Но ни она, ни ее сестра и брат практически ничего не знали о жизненных ценностях и стремлениях людей среднего класса. Привлекательность работы для матери состояла лишь в том, что она давала ей возможность приятного общения - универмаг считался одним из лучших в городе и его посетители были в основном людьми с изысканным вкусом. В свободное время мать пила вино - все чаще и все больше, читала романы, навещала приятельниц и чувствовала себя вполне довольной и счастливой.

В конце концов вино ее и погубило. За несколько лет мать превратилась в алкоголичку с изысканными манерами, которая каждый вечер уединялась в своей комнате с хрустальным бокалом в руках и потягивала вино, пока не засыпала. Однажды ночью она упала в ванной и обо что-то ударилась головой. Приложив к ране полотенце, мать вернулась в постель, даже не сознавая, что медленно истекает кровью. Когда Майкл, не достучавшись, выломал дверь, тело уже остыло. Это произошло в доме на Либерти-стрит, который Майкл купил и отремонтировал для всей семьи. Правда, к тому времени дяди уже тоже не было в живых, и тоже по причине пьянства, хотя всем говорили, что дядя Майкл умер от удара.