Все захлопали в ладоши, радуясь тому, что ведьма наконец – то исчезла. Потом, посмотрели друг на друга и рассмеялись, потому что лица у всех покрылись копотью и стали такими чёрными, словно их густо намазали сапожным кремом. Они стали показывать друг на друга пальцами, а когда поняли, что почернели абсолютно все, наперегонки помчались умываться.
Рядом с Егоркой осталась одна Соня.
– Егорка, – сказала она, – мы с тобой стали похожи на негритят! Пойдём тоже умоемся?
– Нет, Соня, мне надо спешить. Я умоюсь дома. Мне нужно как можно быстрей отнести платок своей сестре.
– Тебя же не узнают твои родители!
– Узнают. Спасибо тебе за то, что ты помогла мне справиться с ведьмой.
– Я буду по тебе скучать. Может быть, ты когда – нибудь придёшь к нам в гости?
– Обязательно приду – пообещал Егорка.
– Похоже, это последняя месть Гермены, – сказал Мудрый Ворон Крону и сороке, глядя на почерневших людей, – хотя, признаться, мне этот цвет очень даже нравится.
Они сидели втроем на дереве, ожидая, пока Егорка распрощается с Соней.
– А мне нет, – возразила сорока, старательно, но безуспешно чистя почерневшие бока, – мне кажется, что во мне не осталось никакого шарма. Я стала похожа на галку.
Никак не отчищается. Нет – нет, мне надо срочно помыться, не могу же я показаться в лесу в таком виде. Вы летите, а я вас догоню.
А Феофан с Капой сидели на лесной опушке и ждали Егорку, сгорая от нетерпения и беспокойства.
Конечно, одну попытку пробраться на холм они все – таки предприняли. После долгих раздумий и сомнений медведь намотал подругу себе на шею и приказал:
– Держись покрепче, только смотри, меня не задуши.
Дождавшись, когда дорога опустеет, быстро её перебежал, и, пригибаясь и прячась за кустами, направился к холму. Но едва он приблизился к маленькому, покосившемуся от старости домику, прилепившемуся к подножью холма, как из его двора раздался лай целой дюжины собак.
Унюхав медведя, они прыгали, рычали и лаяли до хрипоты, и подняли такой шум, что разбудили все собачье население окраины. А в домишке скрипнула открывшаяся дверь, и чей – то грозный голос спросил:
– Кто там? Отвечай, а не то буду стрелять! Иван, Митрий, Семён, Степан, слышьте, опять наркоманы по дворам шастають!!! Берите ружья и спускайте кобелей!
– Феофан, слышал, сколько их там? Да сейчас ещё собак спустят… Давай – ка быстрей поворачивай назад! – зашипела Капа, от страха сдавливая медвежью шею изо всех сил.
– Слышу, не глухой… Да отпусти шею, шею отпусти, говорю, а то задушишь…– прохрипел медведь, и во все лопатки пустился обратно в лес.
Откуда же им было знать, что в доме не было никакого Семёна и Ивана, так же, как и Митрия со Степаном, а жил в нём один – единственный древний, полуслепой и глухой старичок по имени Андрей Лукич. И, конечно же, того, что у него нет, и никогда не было никакого ружья, и вообще, не было ничего, кроме палки, да и ту он по забывчивости постоянно терял то тут, то там.
Зато у него была целая свора собак. По своей душевной доброте он безотказно принимал всех прибившихся к нему бродячих или просто брошенных хозяевами собак, и делился с ними последним куском, хотя сам частенько ложился спать не поужинав. За это они и служили ему верой и правдой.
Вернувшись на опушку, Феофан с Капой спрятались в кусты и ещё долго слушали собачий лай.
– Да, сорока была права, – вздохнул Феофан, – в город нам соваться нельзя. Будем ждать здесь.
– Будем ждать, – согласилась Капа, сворачиваясь кольцами и закрывая глаза.
Прошло ещё несколько часов. Наконец, медведь увидел вдалеке двух летящих
ворон и радостно воскликнул:
– Смотри, кажется, наши летят!
– Нет, это не наши, – ответила Капа, прикрывая глаза от солнца кончиком хвоста, – наших было трое.
– Как трое? Считать не умеешь, Мудрый Ворон раз, Крон – два, и всё… – сказал медведь, загибая длинные когти на передней лапе.
– А сорока? Сорока – три, грамотей, – сказала Капа, стуча хвостом о его третий коготь.
– Про сороку забыл, её же с ними нет, – согласился медведь.
В это время зашуршала трава и перед ними появилась маленькая чёрная собачка, а вслед за собачкой такой же черномазый мальчишка.
Медведь от неожиданности резко подался назад, и, не удержавшись, сел прямо на Капу, едва её не придушив.
– Ты чего? – зашипела змея, выбираясь из – под его зада и выплевывая набившуюся в рот медвежью шерсть. – Скажи спасибо, что шерсть помешала мне прокусить твою шкуру.
– Как, ты хотела меня укусить? – возмутился медведь, – укусить меня, своего лучшего друга? Так вот кого я пригрел на своей груди…