— Значит, Сэндлер еще в Берлине?
— Пока у нас нет других сведений от Эхо. Она следит за ним по нашему указанию.
Майкл проворчал что-то. Он не знал, кто такая Эхо, но хорошо запомнил загорелую физиономию Сэндлера на фотографии из «Лайф», где тот попирал ногой поверженного льва в саваннах Кении.
— Мы можем ознакомить тебя с досье на Сэндлера и Блока, — продолжал Мэллори. — Что их связывает, мы не знаем. Эхо найдет тебя в Берлине. Ты сам решишь, что тебе делать дальше.
«Вежливый намек, — подумал Майкл, — что, если я решу убить Сэндлера, это будет моим личным делом».
— Но твоя первая задача — получить информацию от Адама. — Мэллори выпустил цепочку дымовых колец изо рта. — Это самое главное. Ты можешь передать сведения с помощью французов, с которыми войдешь в контакт.
— Вы хотите, чтобы Адама вывезли из Парижа?
— Если это возможно.
Майкл задумался. Человек по имени Мэллори славился искусством говорить только то, что он хотел, и умалчивать там, где это было нужно.
— Все нити должны быть связаны воедино, — сказал Мэллори после паузы. — Меня интересует то же, что и тебя, Майкл. Какое отношение имеет к этому делу художник? Фон Франкевитц — бродяга, который рисует моментальные портреты на бульварах Берлина. Что связывает его с государственными секретами? — Глаза Мэллори твердо уставились на Майкла. — Ты возьмешься за эту работу?
«Нет», — подумал он по-русски. Но в жилах у него росло давление, как в трубопроводах теплоэлектростанции. За последние два года не было дня, чтобы он не вспомнил, как его подруга, графиня Маргритта, была убита, пока он дремал в чувственной усталости. «Если я найду Гарри Сэндлера, это облегчит бремя тяжелых воспоминаний». Может быть, и нет, но все равно охота за Сэндлером казалась ему желанной. Ну а положение с Адамом и предстоящая высадка союзников — само по себе представляло важную задачу. Как могут сведения, которыми располагает Адам, повлиять на успех операции и на жизни солдат, которые будут участвовать в высадке в начале июня?
— Я согласен, — сказал Майкл как бы против воли.
— Я знал, что в решающий час могу рассчитывать на тебя, — сказал Мэллори, скупо улыбнувшись. — Час волка, не так ли?
— У меня есть одна просьба. Я давно не прыгал с парашютом. Хорошо было бы переправиться на подводной лодке.
Мэллори немного подумал, потом покачал головой.
— К сожалению, это невозможно. Слишком много риска, учитывая интенсивность немецкой патрульной службы и минные поля в Ла-Манше. Лучший вариант — небольшой транспортный самолет. Мы доставим тебя к месту, где ты наберешься опыта в парашютных прыжках. Дорого яичко ко Христову дню.
Ладони Майкла взмокли, и он сжал кулаки. Замкнутое пространство и высота — это было единственное, чего он боялся. Но выбора не было. Придется это все перетерпеть, хотя парашютные тренировки будут для него сплошной пыткой.
— Ну хорошо.
— Вот и отлично.
По тону голоса Мэллори можно было понять: он не сомневался, что Майкл примет его условия.
— Как ты живешь, Майкл? Спишь, надеюсь, достаточно? Питаешься разумно? Надеюсь, не ешь слишком много мяса?
— Не слишком. Хотя в лесу полно оленей, кабанов и зайцев.
— Слушай, иногда я беспокоюсь за тебя. Тебе нужно жениться.
Майкл рассмеялся, несмотря на серьезность тона Мэллори.
— Ну что ж, — признал Мэллори, — тебе виднее.
Они поговорили еще немного, конечно о войне, поскольку это была сфера их общих интересов. Огонь доедал дубовые поленья, и ветер, почуяв рассвет, завывал все сильнее, когда оборотень на службе Его Величества короля леса поднялся и отправился по винтовой лестнице в спальню. Мэллори спал на своей раскладушке возле камина; его лицо снова стало лицом пожилого шофера.
Глава 5
Рассвет оказался таким же бледным, как вчерашний закат. В шесть утра громкая музыка разбудила майора Шеклтона и капитана Хьюм-Тэлбота. Их позвоночники скрипели и стонали после близкого знакомства с коварной кроватью покойного пастора. Они спали не раздеваясь, чтоб не закоченеть от ветра, проникающего сквозь щели витражей башенных окон. Когда они спустились вниз, вид у них был далеко не бравый.
В окна бился мокрый снег. Шеклтон подумал, что от всего этого хочется выть.
— Доброе утро! — приветствовал их Майкл Галлатин, сидя в черном кожаном кресле перед ярко пылающим огнем очага, с чашкой горячего чая в руках.