Благодатная тьма вновь окутала его, и он скользнул в ее бархатные объятия.
Его разбудила высокая звонкая трель птичьих голосов. Он был в сознании, но на мгновение ему подумалось; не попал ли он на небо? Но тогда почему Бог не исцелил его плечо и ангелы не стерли поцелуями соленые слезы с глаз? Ему с трудом удалось разлепить веки.
Солнечный свет и тень. Холодные камни и запах древнего праха. Он сел; плечо его разрывалось от боли.
Нет, это не рай, он все еще был во вчерашнем аду. Сквозь овальное окно в комнату заглянул золотой луч утреннего солнца, ярким светом озаряя деревья, перевитые вьющимися растениями. Вьюны проникли сквозь окно и цеплялись за стены, на которых была видна поблекшая мозаика, изображающая фигуры со свечами.
Он посмотрел вверх; мышцы шеи у него одеревенели. Над ним был высокий потолок, перекрещенный деревянными балками. Он сидел на каменном полу огромной комнаты, освещенной солнечным светом, проходящим через ряд окон; в некоторых из них еще сохранились кусочки темно-красного стекла. Вьюны, опьяненные весенним солнцем, обвивали узорами стены и свисали с потолка. В одно из окон проникла ветка дуба, на которой ворковали голуби.
И вдруг ему стало ясно, что теперь он далеко, очень далеко от дома.
«Мама, — подумал он. — Папа, Лиза». Сердце его забилось, слезы потекли по щекам. Глаза жгло, как будто их опалил яркий свет. Все мертвы. Никого нет. Он мерно покачивался, глядя вперед невидящими глазами. Все мертвы. Все ушли. Прощайте.
Он принюхался, и на него хлынули запахи. Вдруг его обуял страх.
Волки. Где же волки?
Он решил, что останется здесь. Будет сидеть и ждать, пока кто-нибудь не придет за ним. Ждать придется недолго. Кто-нибудь обязательно придет. Иначе быть не может.
Он почувствовал металлический запах и осмотрелся. Справа, на камне, заросшем мхом, лежал кусок кровавого мяса, наверное печенки. А рядом с печенкой — несколько ягод голубики.
Михаил почувствовал озноб. Крик застрял в его истерзанном горле. Он с воплем отпрянул от страшного подношения и, дрожа, забился в угол. Его вырвало остатками вчерашнего пикника.
Никто не придет, подумал он. Никогда. Волки были здесь и, наверное, скоро вернутся. Чтобы жить, ему нужно выбраться отсюда. Он сидел, съежившись и унимая дрожь, пока наконец не заставил себя встать. Ноги плохо слушались его, и он чуть не упал. Прижимая рукой больное плечо, он выбрался из комнаты в длинный коридор, стены которого тоже были украшены мозаикой; вдоль стен стояли покрытые мхом безрукие и безголовые статуи.
Он вышел через ворота и попал в то место, которое десятилетия назад, наверное, было садом. Сад зарос и превратился в свалку мертвых листьев и желтых вьюнов, однако там и сям из земли упрямо пробивались цветы. Сад тоже украшали статуи в позах окаменевших стражников. В центре пересекающихся дорожек был фонтан, заполненный дождевой водой. Михаил остановился у фонтана, окунул руки в воду и напился. Поплескал водой на лицо и на рану; плечо горело, и по щекам его снова покатились слезы. Но он закусил губу и огляделся, силясь понять, где же он находится.
Свет и тени причудливо играли на стенах и башнях дворца, сложенного из камня цвета старой кости; крыши башен и выступов отсвечивали древней позеленевшей бронзой. Башни возвышались над верхушками деревьев. Витые каменные лестницы вели к смотровым площадкам. Почти все окна были разбиты, в них заглядывали ветви дуба, но в уцелевших окнах сохранились красные, зеленые, желтые и фиолетовые витражи. Дворец был покинутым королевством — каменные стены не остановили натиска леса. По тщательно проложенным дорожкам прошла поросль дубов, перечеркивая затеи человека грубым натиском природы. Проникнув сквозь трещины в стенах, вьюны сдвинули многопудовые камни. Поросль черного куста с шипами вылезла из земли прямо из-под статуи, опрокинув ее, сломала ей шею и обвила свою жертву.
Миша шел через зеленое забвение, увидел искореженные бронзовые ворота и попытался их открыть. Петли, скрипя, поддались. Перед ним возникла новая стена, теперь из леса. В этой стене не было ворот и не было дорожек к дому. Миша понял, что до дому много километров; и каждый сулит ему гибель.