Бутц сказал: - Господин? Если бы я знал, что вы не хотели, чтобы я убил его, я бы так сильно не бил.
- Ничего. Давай выйди и дождись скорой помощи. - После того как Бутц процокал на улицу, Блок обратил внимание на холсты, стоявшие у мольберта, и стал их перебирать, откладывая в сторону, боясь отыскать какой-нибудь рисунок, подобный тому, что сжимал в кулаке. Он ничего не нашел, но это его не успокоило. Он проклинал свое давнее решение не уничтожать Франкевица, но ведь была вероятность, что понадобилась бы еще подобная работа, и довольно было одного художника для такого задания. Франкевица на полу охватил приступ кашля, и он сплюнул кровью. - Заткнись! - заорал Блок. - Ты не умрешь! Мы сможем удержать тебя живым! А затем мы все же тебя убьем, так что заткнись!
Франкевиц подчинился команде полковника и впал в беспамятство.
Гестаповские хирурги склеят его, размышлял Блок. Они скрепят кости проволокой, зашьют дыры и вставят суставы на место. И тогда он станет лучше прежнего Франкевица, а наркотики развяжут ему язык и заставят говорить: зачем он нарисовал эту картинку и кто ее видел. Они слишком далеко зашли со Стальным Кулаком, чтобы позволить провалить такую затею этой лежащей на полу отбивной.
Блок уселся на диван цвета морской волны, с подлокотниками, накрытыми расшитыми покрывалами, и через несколько минут услышал, как загудел клаксон подъезжавшей "скорой помощи". Он рассудил, что боги Валгаллы посмеялись над ним, потому что Франкевиц все еще дышал.
7
- Тост, - поднял свой бокал с вином Сэндлер. - За Сталина в гробу!
- За Сталина в гробу! - эхом повторил кто-то, и все выпили этот тост. Майкл Галатин, сидевший за длинным столом напротив Сэндлера, выпил не задумываясь.
Было восемь часов, и Майкл находился в номерах полковника СС Эриха Блока, в компании Чесны ван Дорн, двух десятков нацистских офицеров, немецких сановников и их подруг. Он был одет в черный смокинг, белую сорочку с белой бабочкой, а справа от него была Чесна, одетая в длинное черное платье с низким вырезом, в котором жемчужины укрывали кремовую пухлость ее грудей. Офицеры были в отглаженной парадной форме, и даже Сэндлер сменил твидовый костюм на официальный серый. К тому же он оставил свою птицу в своих номерах, факт, который, казалось, снял напряжение со многих, в том числе и с Майкла.
- За Черчилля под надгробным камнем! - предложил сидевший через несколько стульев от Чесны седоволосый майор, и все, включая Майкла, весело выпили. Майкл обежал взглядом стол, разглядывая лица гостей на обеде. Хозяин номера и его адъютант с подкованными ногами отсутствовали, но молодой капитан рассадил всех и повел застолье. После нескольких общих тостов, за погибших моряков-подводников, за храбрецов, расставшихся с жизнью под Сталинградом и за сожженные трупы в Гамбурге, официанты в белых куртках стали вкатывать блюда на серебряных тележках. Главным блюдом был зажаренный кабан с яблоком в пасти, которого, заметил Майкл, к общему удовольствию поместили перед Гарри Сэндлером. Охотник явно сам застрелил этого зверя вчера в лесном охотничьем заповеднике, и по тому, как он отрезал пласты жирного мяса и накладывал их на тарелки, было ясно, что Сэндлер умел обходиться с ножом для резки мяса не хуже, чем с ружьем.
Майкл ел сдержанно, для него мясо было чересчур жирным, и прислушивался к разговорам с обеих сторон. Такой оптимизм, согласно которому русские будут отброшены, а англичане приползут к ногам Гитлера с мирным договором, оправдывался только хрустальными бокалами и попахивал цыганщиной. Голоса и смех стали громче, вино лилось, а официанты продолжали подносить еду, и абсурдность стояла в воздухе так густо, что Гарри Сэндлер мог бы нарезать ее ножом. Такова была еда, к которой эти нацисты были привычны, и, похоже, их желудки хорошо принимали ее.
Майкл и Чесна провели в разговорах большую часть полудня. Она ничего не знала о Стальном Кулаке. Ничего она также не знала о занятиях доктора Гильдебранда или о том, что происходило на гильдебрандовском острове в Норвегии. Конечно, она знала, что Гильдебранд занимался разработками газового химического оружия - это был общеизвестный факт, но Гитлер, очевидно, помнил, как сам понюхал горчичного газа в первую мировую, и не слишком заботился открыть именно этот ящик Пандоры. Или, по меньшей мере, еще нет. Не было ли у нацистов запасов газовых бомб и снарядов? - спросил Майкл. Чесна не была уверена в точном тоннаже, но она была почти уверена, что где-то в Рейхе было по меньшей мере тысяч пятьдесят тонн такого оружия, лежавшего наготове, на случай, если Гитлер передумает. Майкл указал на тот факт, что эти газовые снаряды могли бы быть применены для разгрома вторжения, но Чесна с этим не согласилась. Она сказала, что потребовались бы тысячи бомб и снарядов, чтобы остановить вторжение, кроме того, газ, который разработал отец Гильдебранда, сжиженный горчичный газ времен первой мировой, и появившийся в конце тридцатых табун и зарин легко могли бы перекинуться на тех, кто им оборонялся, из-за непредсказуемости ветров побережья. Поэтому, сказала ему Чесна, газовая атака на союзников могла вместо этого обратиться на сами немецкие войска. Эту вероятность, должно быть, высшее командование уже обсуждало, и она не думала, что Роммель, ответственный за оборону "Атлантической стены", разрешил бы это. Как бы то ни было, сейчас союзники контролируют воздух, и они обязательно собьют любой немецкий бомбардировщик, который будет приближаться к побережьям предстоящего вторжения.