Блок начал было отвечать, но счел за благо не делать этого. Он оглядел людей, которые подступили.
- Приветствуем ваше возвращение к жизни, барон, - сказал он, глаза его были холодны. - Вам лучше бы принять сейчас душ. От вас разит как от рыбы. - Он повернулся и гордо зашагал прочь, с Бутцем по пятам, потом внезапно остановился и снова обратился к барону.
- Крепче держитесь за свою камышинку, барон. Чудеса случаются редко.
- О, не беспокойтесь, - сказал Майкл; он не мог упустить такого случая. - Я буду держать ее в стальном кулаке.
Блок стоял очень тихо, будто бы аршин проглотил. Майкл почувствовал, как рука Чесны напряженно стиснула его руку. Сердце у нее колотилось.
- Благодарю за заботу, полковник, - сказал Майкл.
Полковник все еще не двигался. Майкл знал, что сейчас два произнесенных им слова бьются в мозгу этого человека. Было ли это оборотом речи или "шпилькой"? Они несколько секунд всматривались друг в друга, как два хищных зверя. Если Майкл был волком, то Эрих Блок был пантерой с серебряными зубами. Затем молчание было нарушено, Блок слабо улыбнулся и кивнул.
- Доброго здоровья, барон, - сказал он и зашагал по берегу реки в сторону "Рейхкронена". Бутц свирепо разглядывал Майкла секунды на три дольше, достаточно, чтобы передать взглядом, что война объявлена, а затем последовал за полковником.
Два немецких офицера, один с увеличительным моноклем, выступили вперед и предложили Майклу проводить его в номера. Опираясь на обоих, Майкл захромал по берегу реки. Чесна и Мышонок шли позади. В вестибюле гостиницы появился возбужденный, с красным лицом управляющий, чтобы сказать, как он сожалеет о несчастном случае с бароном и что отныне вдоль берега реки будет выставлена стенка, чтобы предотвратить подобные несчастья; он предложил услуги врача при гостинице, но Майкл отказался. Не поможет ли барону унять боль бутылка лучшего в гостинице бренди? Барон высказал предположение, что это будет наилучший бальзам.
Как только дверь в номера Чесны закрылась и немецкие офицеры ушли, Майкл опустил свое грязное тело в белое кресло.
- Где вы были? - потребовала Чесна.
- И не пытайтесь отделаться от нас этим враньем про шестичасовое пребывание в реке! - сказал Мышонок. Он налил порцию бренди столетней выдержки, затем дал бокал Майклу. - Что, черт возьми, с вами произошло?
Майкл проглотил бренди. Впечатление было такое, будто он глотнул огня.
- Мне пришлось прокатиться на поезде, - сказал он. - В качестве гостя Гарри Сэндлера. Сэндлер мертв. Я жив. Вот и все.
Он развязал галстук-бабочку и начал стягивать изорванную рубашку. Его плечи и спину покрывали красные полосы порезов от лезвий.
- Полковник Блок позволил Сэндлеру убить меня. Вообразите его удивление.
- Зачем бы это Сэндлеру убивать вас? Он же не знает, кто вы на самом деле!
- Сэндлер хочет - хотел - жениться на вас. И потому приложил некоторые усилия, чтобы убрать меня с дороги. Блок ему содействовал. Хорошие у вас друзья, Чесна.
- Блоку не долго осталось быть моим другом. Гестапо взяло Тео Франкевица.
Майкл внимательно слушал рассказ Чесны о телефонном разговоре, который был у Блока. В свете этого его обмолвка насчет "стального кулака" казалась довольно безрассудной. Франкевиц запоет как пташка, раз гестапо взялось его обрабатывать. И хотя Франкевиц не знает имени Майкла, его глаз художника - хотя и выбитый и налитый кровью - должен запомнить его лицо. И его описания будет достаточно, чтобы навести Эриха Блока и гестапо на всех них.
Майкл встал.
- Нам нужно уходить отсюда как можно быстрее.
- Куда уходить? Из Берлина? - с надеждой спросил Мышонок.
- Тебе - да. А мне - боюсь, что нет. - Он глянул на Чесну. - Мне нужно попасть в Норвегию. На остров Скарпа. Мне кажется, что доктор Гильдебранд изобрел новый вид оружия и там испытывает его на военнопленных. Что общего между этим оружием и Стальным Кулаком - я не знаю, но собираюсь узнать. Вы можете доставить меня туда?
- Не знаю. Мне нужно время, чтобы связаться с соответствующими людьми.
- Сколько времени?
Она покрутила головой.
- Трудно сказать. Самое меньшее - неделя. Самый скорый путь в Норвегию - самолетом. Необходимы остановки для заправки топливом. Плюс продукты и снаряжение для нас. Потом на побережье Норвегии нам придется воспользоваться лодкой, чтобы попасть на Скарпу. Подобные места должны хорошо охраняться: прибрежные мины, береговая радиолокационная станция и Бог знает что еще.
- Вы меня неправильно поняли, - сказал Майкл. - Вы в Норвегию не поедете. Вы выберетесь из Германии и заберете с собой Мышонка. Как только Блок поймет, что я - британский агент, он вычислит, что ваши лучшие роли были сыграны не в фильмах.
- Вам необходим летчик, - ответила Чесна. - Я вожу собственный самолет с девятнадцати лет. У меня десятилетний опыт. И найти другого летчика, чтобы доставить вас в Норвегию, будет невозможно.
Майкл вспомнил, что Сэндлер упоминал, что Чесна в одном из фильмов сама выполняла фигуры высшего пилотажа. Сорвиголова, назвал он ее; Майкл склонен был полагать, что Чесна ван Дорн была одной из самых очаровательных женщин, какие ему когда-либо встречались, и определенно одной из самых красивых. Она была женщиной того типа, которые не нуждались в мужчине, чтобы покровительствовать ей или возносить ее беззащитность. В ней не было ни капли беззащитности, насколько Майкл ее уже знал. Ничего удивительного, что Сэндлер так жаждал заполучить ее: у этого охотника было страстное желание приручить Чесну. Чтобы продержаться так долго в качестве тайного агента среди вражеского лагеря, Чесна должна была быть действительно необыкновенной.
- Вам все равно нужен летчик, - повторила Чесна, и Майклу пришлось согласиться. - Я могу доставить вас самолетом в Норвегию. И могу найти там кого-нибудь с лодкой. А затем - вы будете сами себе хозяин.
- Как насчет меня? - спросил Мышонок. - Проклятье, я-то не собираюсь в Норвегию!
- Я пущу вас по "трубопроводу", - сказала ему Чесна. - У нас есть маршрут в Испанию, - уточнила она, видя, что с лица его не сходит выражение непонимания. - А когда вы попадете туда, мои друзья помогут вам попасть в Англию.
- Ага, тогда порядок. Меня устраивает. Чем быстрее я выберусь из этого змеиного гнезда, тем скорее почувствую себя спокойно.
- Тогда нам лучше прямо сейчас же собирать вещи и убираться отсюда.