Бомбежка закончилась. Лагерная сирена воздушной тревоги замолкла.
- Доброй вам охоты, - пожелал Лазарев летчикам, и в голосе его была мучительная жажда.
Майкл лег, пытаясь снова уснуть. Ему продолжали видеться страшные фотоснимки подопытных Гильдебранда. Что-либо, способное сотворять подобное с людьми, не имеет право на существование.
Раздутые трупы Метцера и француза булькали и потрескивали, источая газы гниения. Майкл услышал еле слышное поскребывание крысы у стены напротив, пытавшейся найти дорогу на запах. Пусть придет, подумал Майкл. Крыса шустра, ловкий остающийся в живых зверек, но Майкл знал, что он шустрее. Протеин есть протеин. Пусть придет.
9
В очередной раз принесли ведро с баландой, чем был отмечен десятый день заключения Майкла. Охранников мутило от запаха трупов и они как можно скорее с треском захлопнули дверь конуры. Некоторое время спустя Майкл, плававший в полумраке сна, услышал звук отодвигаемой задвижки. Дверь опять открылась. Двое охранников с винтовками стояли в коридоре, и один из них, зажимая платком рот и нос, сказал:
- Вытаскивайте мертвых.
Лазарев и другие замешкались, ожидая, как на это отреагирует Майкл. В конуре появилась третья фигура и осветила фонарем бледное лицо Майкла.
- Давайте, поторапливайтесь! - приказал Бауман. - У нас не целая ночь для этого!
Майкл услышал в голосе Баумана напряжение. Что происходит? Бауман вынул из кобуры "Люгер" и направил его в конуру.
- Я повторять не буду. Выходите.
Майкл и Лазарев взялись за костлявый труп Метцера и потащили его из конуры, в то время как датчанин и немец потащили второй труп. Колени у Майкла подгибались, когда он встал, а датчанин упал на камни и лежал, пока его не подтолкнули встать стволом винтовки.
- Хорошо, - сказал Бауман. - Вы, все, шагайте!
Они поволокли трупы по коридору.
- Стой! - приказал Бауман, когда они подошли к металлической двери. Один из охранников отпер ее и рывком распахнул.
Майкл знал, что сколько бы лет он ни прожил, этого момента ему не забыть никогда. Сквозь дверной проем хлынул свежий холодный воздух; может, в нем была примесь горелой плоти, но по сравнению со спертой сыростью конуры это был сладчайший аромат. В лагере было тихо, полуночные звезды горели в небе. Снаружи стоял грузовик, и Бауман направил пленных с грузом трупов к нему.
- Кладите их в кузов! - сказал он, в его голосе все еще ощущалось заметное напряжение. - Скорее!
Кузов грузовика был уже загружен более чем дюжиной голых трупов, мужских и женских. Пол определить было трудно, потому что головы у всех трупов были обриты, а груди женщин были плоскими, ссохшимися, как мертвые цветы. Было страшно много мух.
- Давайте, пошевеливайтесь! - сказал Бауман и подтолкнул Майкла вперед.
И тут Бауман повернулся с ловкостью, которую отработал в уме сотни раз, готовясь к этому моменту. В левую его руку из рукава скользнул нож, и он, сделав шаг к ближайшему к нему охраннику, вонзил его в сердце этого человека. Охранник вскрикнул и завалился назад, по его форме стала растекаться кровь. Второй охранник сказал:
- Какого черта...
Бауман воткнул ему нож в живот, вытащил лезвие и еще раз воткнул. Охранник скорчился, стоя на коленях, лицо у него побелело, он попытался вытащить пистолет из кобуры. Майкл выпустил труп Метцера и, когда пистолет показался, перехватил запястье этого человека. Он ударил кулаком ему в лицо, но палец охранника нажал на курок, и пистолет выстрелил, ошеломляюще громко в стоявшей кругом тишине. Пуля улетела в воздух. Майкл еще раз ударил его, изо всех сил, и, когда охранник свалился, подхватил его пистолет.
Нацист, сцепившийся с Бауманом, закричал:
- На помощь! Кто-нибудь, помогите...
Бауман выстрелил ему в рот, и человек упал спиной в пыль.
Вдалеке залаяли собаки. Доберманы, подумал Майкл.
- Ты, - показал Бауман на Лазарева, стоявшего в шоке с широко раскрытыми глазами. - Бери винтовку! Давай же, дурак!
Лазарев подхватил ее. И нацелил на Баумана. Майкл оттолкнул ствол в сторону.
- Нет, - сказал он. - Он на нашей стороне.
- Черт меня побери! Что происходит?
- Кончай болтать! - Бауман сунул окровавленный нож в ножны. Затем глянул на светящиеся стрелки своих наручных часов. - У нас всего три минуты, чтобы доехать до ворот! Все садитесь на грузовик!
Майкл услышал зазвучавший где-то пронзительный свист: сигнал тревоги.
Датчанин вскарабкался в кузов, на трупы. То же сделал Лазарев, однако немецкий пленный упал на колени, стал всхлипывать и стонать.
- Оставьте его! - сказал Бауман и жестом велел Майклу садиться в кабину грузовика.
Бауман сел за руль, повернул ключ зажигания, мотор зашумел и ожил. Он повел машину прочь от каменного строения с конурами в сторону подъездных ворот Фалькенхаузена, задние колеса взметнули пыль.
- Эти выстрелы сейчас растревожат осиное гнездо. Держись.
Он повернул грузовик между деревянными строениями и вдавил акселератор. Слева Майкл увидел трубы, выбрасывающие в воздух красные искры, исходящие от сжигаемых тел. И тут трое солдат, один их них с автоматом, встали перед ними в свете фар, махая грузовику, чтобы тот затормозил.
- Мы сократим путь, проехав напрямик, - коротко сказал Бауман.
Охранники отскочили в сторону, крича грузовику остановиться. Раздались свистки. Сноп пуль ударил в зад грузовика, отчего руль в руках Баумана дернулся. Треснул ружейный выстрел: Лазарев тоже не сачковал. Начали приближаться лучи прожекторов на башнях ограждения огромного лагеря, они рыскали в разные стороны по грунтовой дороге и между по зданиям. Бауман еще раз сверился с часами.
- Через несколько секунд должно начаться.
Прежде чем Майкл успел спросить, что тот имеет в виду, справа от них раздался гулкий взрыв. Почти сразу последовал еще один, на этот раз позади них слева. Третий взрыв раздался так близко, что Майкл увидел сноп огня.
- Наши друзья пустили в ход минометы, чтобы прикрыть подрыв, - сказал Бауман. - Они стреляют из леса.
Еще одна серия взрывов эхом прокатилась по лагерю. Майкл услышал нестройную винтовочную стрельбу. Охранники палили по теням, быть может, даже друг в друга. Он надеялся, что в этом случае кто-нибудь из них попадет в цель.
Светящийся белым луч прожектора нашел их. Бауман выругался и рванул грузовик на другую дорогу, чтобы уйти от луча, но тот прилип крепко. Завыл высокий пронзительный паровой гудок: лагерная тревога.