- Может, Виктору нравится такая жизнь, - угрюмо сказал он, - и, может, Никите тоже, но кем они были до этого? Мой отец был богатым, и я был сыном богатого человека. - Он покачал головой, снег сыпался на его раскрасневшееся лицо. - Мы ехали в повозке навестить родителей отца. Нас застала пурга, очень похожая на вчерашнюю. Моя мать замерзла насмерть. А затем мой отец, мой младший брат и я нашли избушку, недалеко отсюда. Ну, теперь ее уже нет: много лет назад она от снега обвалилась. - Франко поглядел вверх, ища солнце. И не нашел его. - Мой младший брат все плакал и плакал, а затем умер, - сказал он. - Под конец он уже не мог даже открыть глаза - веки смерзлись. Мой отец знал, что нам там было не выжить. Чтобы выжить, нужно было найти деревню. Поэтому мы пешком тронулись в путь. Я помню... на нас обоих были меховые шубы и дорогая обувь. На моей рубашке была монограмма. У отца - кашемировый шарф. Но ничего из этого нас не согревало, ничего, потому что в лицо дул пронизывающий воющий ветер. Мы нашли овраг, в котором не было ветра, и пытались разжечь костер, но хворост был покрыт льдом. - Он посмотрел на Михаила. - Ты знаешь, чем мы пытались разжечь огонь? Деньгами из отцовского бумажника. Они горели очень ярко, но тепла не давали. Чего бы мы только ни отдали за ведерко угля! Мой отец, сидя, замерз насмерть. Я стал в семнадцать лет сиротой и знал, что умру, если не найду хоть какой-то кров. И тогда я пошел, надев на себя обе шубы. Далеко я уйти не успел, на меня напали волки. - Он опять подул на руки и пошевелил пальцами. - Один из них укусил меня за руку. Я с такой силой ударил его по морде, что вышиб ему три зуба. Этот гад, его звали Иосиф, после этого повредился в уме. Они разорвали на куски моего отца и сожрали его. Они, наверно, сожрали точно так же и мать, и младшего брата. Я никогда не спрашивал. - Франко еще раз оглядел однообразное небо и стал смотреть, как падает снег. - Они взяли меня в стаю как производителя. Потому же, почему взяли и тебя.
- Производителя?
- Делать детей, - пояснил Франко. - Стае нужны волчата, иначе она вымрет. Но дети почему-то не выживают. - Он пожал плечами. - Может быть, Господь Бог знает, в конце концов, что делает. - Он глянул в сторону дерева, где скрылся заяц. - Послушаешь Виктора, так получается, что наша жизнь благородна и мы должны гордиться тем, какие мы есть. Я не нахожу ничего благородного в том, чтобы иметь шерсть на заднице и обгладывать окровавленные кости. Будь проклята такая жизнь. - Он набрал слюны и плюнул на снег. - Ты давай, превращайся, - сказал он Михаилу. - Бегай на четырех лапах и писай на деревья. Бог родил меня человеком, и я не хочу быть другим.
Он повернул назад и поплелся к стенам белого дворца, что были в семидесяти аршинах от них.
- Погоди! - позвал Михаил. - Франко, погоди!
Но Франко не остановился. Он глянул на Михаила через плечо.
- Принеси нам хорошего сочного зайца, - ядовито сказал он. - Или, если тебе повезет, может, накопаешь нам жирных корешков. Я возвращаюсь и постараюсь добыть...
Франко не закончил предложения, потому что в этот миг то, что казалось снежным бугорком в нескольких аршинах справа от него, разом рассыпалось и оказалось уже прыгнувшим огромным рыжим волком, который сомкнул челюсти на ноге Франко. Кости со звуком револьверного выстрела треснули, когда берсеркер свалил Франко с ног, а клыки его провели по телу красные полоски. Франко раскрыл рот, чтобы кричать, но оттуда вышел только хрип.
Михаил стоял ошеломленный, пытаясь лихорадочно сообразить. Берсеркер либо лежал под снегом в ожидании, и просто выставил ноздри, чтобы подышать воздухом, либо он специально закопался под сугробом, чтобы подловить их. Времени подумать о том, что же случилось с Виктором и Никитой, не было; была только реальность, то, что берсеркер раздирал ногу Франко и на снег брызгала дымящаяся кровь.
Михаил хотел было криком позвать на помощь, но к тому времени, когда Рената с Олесей доберутся к ним - в том случае, если услышат его - Франко будет мертв. Берсеркер оставил размолоченную ногу Франко и вцепился челюстями Франко в плечо, пока тот отчаянно старался не дать клыкам добраться до горла. Лицо у Франко страшно побледнело, глаза от ужаса выкатились из орбит.
Михаил глянул вверх. В половине аршина над его головой была оледеневшая ветка дерева. Он подпрыгнул, уцепился за ветку, и она сломалась под его руками. Берсеркер не обратил на него никакого внимания, его зубы глубоко увязли в мышцах плеча Франко. И тогда Михаил рванулся вперед, уперся пятками в снег и вонзил острый конец ветки в один из серых глаз берсеркера. Палка выбила ему глаз, и волк отпустил плечо Франко с ревом боли и ярости. Пока берсеркер, осев назад, тряс головой, стараясь прийти в себя от боли, Франко попытался отползти. Он одолел аршина полтора, потом его охватила судорога и он свалился без сознания, его нога и плечо были изувечены. Берсеркер тщетно щелкал по воздуху клыками, а его оставшийся глаз поймал Михаила Галатинова.
Что-то передавалось между ними: Михаил это почувствовал так же отчетливо, как биение сердца и толчки крови, струившейся по кровеносным сосудам. Может, это был обмен ненавистью или сила угрозы первобытного сознания; чем бы это ни было, Михаил понял, что оно предвещает, и, как копье, крепко стиснул в руке острую палку, в то время как берсеркер метнулся к нему через снег.
Пасть рыжего волка раскрылась, его мощные ноги приготовились к прыжку. Михаил стоял на месте, нервы его напряглись, все человечьи инстинкты побуждали его бежать, но волк внутри него ждал с холодным расчетом. Берсеркер сделал обманное движение влево, но Михаил сразу же понял, что оно ложное, а затем тот оторвался от земли и завис над ним.
Михаил припал на колени под огромным телом и страшными челюстями, и что было сил ударил палкой вверх. Она вонзилась в покрытое белой шерстью брюхо берсеркера, когда зверь проскакивал над ним, переломилась надвое; ее острие глубоко вошло в брюхо, и волк скорчился посреди прыжка. Одна из задних лап зацепила Михаила за спину и два когтя вырвали клок шкуры из его одежды. Михаил почувствовал, будто бы его ударили молотком, он свалился в снег и услышал, как зарычал берсеркер, ударившись брюхом о землю в трех аршинах от него. Михаил обернулся, легкие его вобрали морозный воздух, и стал лицом к берсеркеру, чтобы тот не имел возможности прыгнуть на него сзади. Одноглазый зверь был на ногах, копье так глубоко вошло ему в кишки, что почти скрылось в них. Михаил стоял, грудь у него вздымалась, он чувствовал, как по спине у него течет горячая кровь. Берсеркер двинулся вправо, заняв позицию между Михаилом и белым дворцом. Остаток палки, зажатый в правом кулаке Михаила, был длиной около двух вершков, как кухонный нож. Берсеркер выдохнул пар, дернулся к нему и сразу же отпрыгнул, по-прежнему преграждая Михаилу путь к бегству домой.