- Фрэнк!
Она никогда не думала, что он может так кричать.
А в следующее мгновение взвыл оборотень, когда его оскаленную морду обожгло шипящим красным пламенем. Алиса ударила в ту же секунду, когда переставший мельтешить свет выхватил два сцепившихся силуэта, сейчас кажущихся даже больше, чем они были на самом деле, и бросилась вперед, схватилась за скользкую от крови руку, не поняв поначалу, что с ним не так, и не думая, как это глупо и попросту смешно – пытаться загородить его собой. И перед глазами вспыхнули яркие пятна портала.
Пол ушел из-под ног, и она почувствовала, что падает, не находя опоры, падает, потому что их выбросило снаружи, у самой стены дома, и неловко рухнула, едва успев выставить вперед руки и смягчить и падение, и удар, ему на грудь. В перстне на безвольно лежащей возле головы руке медленно гасли синие искры.
- Фрэнки, - одними губами позвала Алиса и схватила, тряхнула изо всех сил, испугавшись, что его не просто оглушило от удара об землю. Из-под растрепанных пепельных волос потекла струйка крови.
Палочка. Где его…?
Алиса опустила глаза и оцепенела, уставившись на его левую руку. Два пальца, мизинец и безымянный, были откушены у самых костяшек, и из обрубков толчками выплескивалась темная кровь.
- Фрэнки, - повторила Алиса дрожащим голосом и вскинула собственную палочку, стиснутую в пальцах до побелевших костяшек. Кровь, сначала нужно остановить кровь…
Ее отрезвил дробный топот за спиной. Оборотень, может, тот же, а может, еще один, почуявший запах крови. Алиса развернулась, поднимаясь с колен, в ту самую секунду, когда зверь выскочил на нее из-за угла дома, и ударила наотмашь, вложив в заклинание всю злость и весь страх.
Голова оборотня отделилась от шеи с брызгами яркой, почти алой крови и с мерзким хлюпающим звуком упала в лужу за спиной у грузно осевшего тела.
========== Фабиан ==========
Комментарий к Фабиан
Nickelback - Lullaby
Лондон, левый берег Темзы, 27 ноября, 20:01.
Разноцветные штампы на разбросанных по столу пергаментах едва заметно переливались и поблескивали при свете керосиновой лампы. Словно злорадно подмигивали, раз за разом повторяя один и тот же ответ.
Отказано в доступе. Отказано в доступе.
Фабиан затушил в пепельнице очередную сигарету, завел сцепленные в замок ладони за голову и потянулся, прикрыв глаза и разминая затекшие шею и плечи. Голова откинулась назад, на самую спинку стула, и шею над воротом темно-зеленой рубашки защекотало встрепанными от частых прикосновений и распушившимися, как лисьи хвосты, кончиками волос. Фабиан взъерошил волосы еще раз — отточенным, доведенным до автоматизма движением, от которого пара завившихся полукольцом прядок упала на лоб — и задумался, пристроив голову поудобнее и подняв лицо с закрытыми глазами к потолку.
Вот так задачку подкинул им добрый дедушка Дамблдор. Впрочем, с такими результатами куда больше хотелось назвать его не добрым дедушкой, а старым хреном. Кто бы мог подумать, что Аврорату будут отказывать в доступе в самый разгар гражданской войны? И ладно бы самому Фабиану, особых иллюзий насчет своих капитанских нашивок на мундире он не питал. Но Аластору? Это было даже не подозрительно, а попросту неприятно.
Но даже то, на что Аврорату хватило доступа, заставляло серьезно задуматься. И потратить несколько часов, чтобы собрать разрозненные, а порой и вовсе выстроенные на догадках сведения в единую картину. Аластору эти догадки не понравятся. Ничем не подкрепленные теории Грюм не жаловал, цедя в ответ, что они мракоборцы, а не гадалки из Лютного, а потому должны опираться на факты, а не на какие-то свои соображения. Даже если соображения были выведены путем более чем логичных умозаключений.
К дьяволу. Нужно больше кофе. А лучше даже открыть флакончик с зельем Бодрости. Если бы у него еще оставался хоть один с последнего ночного дежурства.
Аврор не должен быть рассеянным, любил ворчать Грюм. А если этот аврор при этом еще и легиллимент, у которого по жизни мозги набекрень, как у тебя, Пруэтт, то ему следует быть бдительным вдвойне.
Иными словами, не можешь запомнить — записывай.
Фабиан нехотя приоткрыл глаза и скосил их на список важных дел, пришпиленный магнитом к дверце холодильника. Зелья бодрости значились там под номером два.
Интересно, а что, по мнению Аластора, следует делать мракоборцу, которому и записи не помогают содержать голову в порядке? Надо будет у него уточнить.
Размышления прервал стук в дверь. Настойчивый, даже агрессивный, но вызывающий одну только улыбку вместо хоть каких-то опасений. Есть что-то забавное в том, как маленький кулачок долбит в железную, усиленную заклинаниями дверь с такой уверенностью, будто может высадить ее одним ударом, если хозяева не откроют по доброй воле.
Очень интересно. И зачем это вас, юная леди, черти принесли? Мешать мне работать?
Вставать со стула не хотелось совершенно — даже несмотря на то, что за последние несколько часов сидения на этом стуле затекло всё, что только могло, — но если это очаровательное создание вообще вздумало заявиться в гости без приглашения, то может сидеть под дверью очень долго. Кто ее знает, вдруг что-то срочное, раз она пришла долбить в дверь его квартиры, а не общего кабинета в Аврорате?
Фабиан неторопливо поднялся со стула, потирая ноющую шею, прошел по коридору и, нарочито медленно повернув ключ два раза в замке, уперся левой ладонью в дверной косяк, перегородив собой открывшийся проход в квартиру.
— Чего тебе, Эванс?
Незваная гостья нахохлилась, услышав усталый и снисходительный тон — ну, мол, говори уж, чего надо, пока я добрый, — поправила сползшую ей на лоб вязаную разноцветную шапку и ответила недовольным голосом:
— Добрый вечер.
Не сказала «во-первых», но в воздухе оно всё равно повисло, ощущаемое и безо всякой легиллименции.
— Был, — согласился Фабиан. — Когда никто не отрывал меня от работы.
Куда там. Эванс только подняла брови — те поползли под шапку и почти слились цветом с оранжевым узором по нижнему краю — и сказала:
— Ты же дома.
— Это аргумент в пользу того, чтобы забить на все проблемы, как это делают твои дружки? — заинтересовался Фабиан. — Извини, у меня так не получится, я всё-таки нашивки на мундир не за красивые глаза получил. Поэтому если моя небритая морда до сих пор не навела тебя на мысль об отсутствии у меня свободного времени, скажу прямо: выкладывай, зачем явилась, и побыстрее. Мне и без тебя есть, чем заняться.
— Слушай, я, конечно, понимаю, что я тебе не нравлюсь…
— Эванс, быстрее, — протянул Фабиан, недовольно поморщившись. — И нет, солнышко, ты мне не «не нравишься». Я глубоко индифферентен к твоему существованию. Есть ты, нет тебя — мне вообще без разницы, веришь, нет?
Эванс попыталась надуться, но потом не иначе как вспомнила, что ее просили шевелить мозгами пошустрее, и сказала:
— Мне нужен Фрэнк.
— Это тебе не сюда, а в Лонгботтом-Мэнор, — парировал Фабиан, качнув головой. На лоб упала еще одна рыжая прядь полукольцом. — Могу, конечно, координаты тебе черкануть, если ты запамятовала, но, сама понимаешь, туда ты без приглашения уж точно не пройдешь. И чутье мне подсказывает, что как раз таки тебя Фрэнсис видеть совсем не хочет.
— А ты не можешь…? — протянула Эванс без особой надежды в голосе. Фабиан вздохнул, полюбовался на потолок у нее над головой и уточнил:
— Я вроде уже сказал, что я занят, нет?
А ей как будто не безразлично, занят он там или нет. Впрочем, оно и логично, каждый человек в первую очередь думает о себе. В большинстве случаев.
Но при таком раскладе и самой Эванс не следовало ждать, что он бросит всё и помчится исполнять ее поручение, как Поттер на первом курсе. И на втором. И на третьем. И на всех остальных, вероятно, тоже, но Фабиан к тому времени уже закончил седьмой и за развитием этих отношений не следил. Он и до этого момента не следил, но всё же замечал, что происходит, потому что любовный треугольник «олень-рыжая-слизеринец» попадался ему на глаза с завидным постоянством. И потому что Фрэнку эта рыжая тоже очень нравилась. Не так, как оленю со слизеринцем, но Лонгботтом продолжал присматривать за ней и вне хогвартских стен. Дружить с женщинами у него всегда получалось намного лучше, чем у самого Фабиана.