Виктор бесстрастно наблюдал, как прихрамывающий Чингисхан шел ему навстречу. Враг держал ятаган обеими руками и с безумной, фантастической скоростью вращал его перед собой.
Зрители трепетали. Многие посещали бои не первый раз и снова убеждались, что зрелище стоит потраченных денег. Где еще можно увидеть настоящие гладиаторские бои? Ибо слово «меч» по-латыни звучит «гладиус», отсюда и термин «гладиатор» — «сражающийся на мечах», а значит, истинно гладиаторские бои лишь те, в которых убивают друг дружку посредством стали.
Ятаган рассек воздух в опасной, критической близости от вытянутой вперед, свободной руки Виктора. И тут ученик Петровича совершенно неожиданно для Чингисхана бросился навстречу холодному, несущему вечное забвение металлу. Левая ладонь шлепнула по широкому клинку, ятаган послушно ушел в сторону. Лезвие ножа коротким жалом впилось в предплечье Чингисхана, вынырнуло из глубокого колодца ранки, и шарик на конце рукоятки глухо стукнулся о переносицу азиата, а пятка Виктора, руководствуясь жестокой необходимостью, обрушилась на искалеченный мизинец воина ислама.
Чингисхан рухнул подрубленным деревом. Расслабленное тело, безвольно раскинутые руки, белки глазных яблок под полузакрытыми веками. Потерявший хозяина ятаган безобидной железякой откатился к ногам Виктора.
«Все! — подумал Виктор, вновь обретая способность мыслить словами. — Я победил...»
Виктор забыл главное наставление своего учителя: врага всегда надо добивать!
Мощный толчок пяткой в живот швырнул опьяненного победой Виктора вверх. Ноги потеряли опору. Нелепо развернувшись в воздухе, самонадеянный победитель упал в объятия ожившего притворщика Чингисхана. Тесным клубком соперники покатились по полу. Смоченные потом и кровью руки переплелись бледно-розовыми змеями. Чингисхан, напрягая последние силы, вырвал из кулака Виктора нож, ухватившись прямо за лезвие, не обращая внимания на боль в перерезанных сухожилиях. Коленом отбросив от себя соперника, Чингисхан перевернулся через голову — кувырок назад — и вскочил на ноги. Нож лег рукояткой в окровавленную ладонь, и воскресший воин замер, переводя дыхание. Силы его были на исходе. В глазах двоилось. Сердце выстукивало ритм сумасшедшего танца, угрожая вырваться из грудной клетки на свободу.
Виктор, отплевываясь кровавыми сгустками, тяжело поднялся на непослушные, дрожащие ноги. Пошатываясь, как ковыль на ветру, он попытался выпрямить спину. Получилось с третьей попытки.
Двое истекающих кровью людей стояли... нет, слово «стояли» не соответствует действительности. Двое истекающих кровью людей пытались удержаться на ногах в полутора шагах — враг от врага.
Чингисхан, подволакивая изуродованную стопу, шагнул навстречу Виктору. Чуть не упал, но сумел-таки сохранить равновесие. Глубоко вдохнул полной грудью, медленно занес нож для последнего, решающего удара.
Виктор исподлобья, бесстрастно наблюдал, как подарок Петровича, нож с тяжелым шариком на конце рукоятки, взмывает над его головой, роняя с острого кончика теплые красные капли на полированный наборный паркет.
У Чингисхана потемнело в глазах. Он гулко, с шипением выпустил воздух сквозь плотно сжатые губы, как учил дервиш Али. Разбуженные «дыханием полумесяца» потаенные резервные силы организма отерли запотевшее зеркало сознания, мышцы завибрировали энергией.
— Молись своему нищему богу, шакалий сын! — расхохотался Чингисхан.
Он был снова бодр и уверен в себе. Его, еще минуту назад полуживого, уже не устраивало простое, незамысловатое убийство. Он жаждал насладиться мучениями беспомощной жертвы.
Велико таинство древнего учения святых дервишей, способных часами вращаться на одном месте, чтобы в конце концов упасть обессиленным в пыль и соединиться с Единственным Истинным, а потом встать, попирая грязными стопами Землю Живых, гордо поднять лохматую голову с нечесаной бородой и рассмеяться от сознания хлынувшей в жилы мощи. Будь благословен Али-крутящийся, поделившийся своей наукой с недостойным учеником, прозванным иноверцами Чингисханом — за неуемную жестокость! Спасибо тебе, дервиш Али, за науку возвращать душу вспять с моста в мир мертвых и воскрешать в утомленном теле стремление к великим победам во славу Аллаха.
— Молись, каратист! — продолжая улыбаться, воскликнул Чингисхан. — Кому будешь молиться? Исе? Будде?
— Гад ты, — тихо и вкрадчиво произнес Виктор, облизнул языком разбитые губы и смачно плюнул в скуластое лицо Чингисхана.
Чингисхан брезгливо сморщился, и рука его двинулась к щеке, чтобы стереть мерзкую слюну, перемешанную с кровью.
«От ножа защищаться очень сложно, — объяснял Виктору Петрович несколько часов назад. — Если ты безоружен, попробуй плюнуть противнику в рожу. Любой человек сразу подчинится инстинкту брезгливости и автоматически поспешит вытереть лицо. Правша будет размазывать слюни правой рукой. Левша — левой. Правша держит нож в правой руке, левша — в левой. Смекаешь?»
Виктор ударил противника в тот момент, когда правая рука Чингисхана с зажатым в кулаке коротким ножом коснулась белесо-рыжего влажного пятна на смуглой коже, под раскосыми глазами.
Виктор бил раскрытой левой ладонью с чуть согнутыми, плотно сжатыми пальцами, наносил удар под названием «крыса разрывает лапкой рыбацкие сети». Ладонь опустилась сверху вниз на шарик — «палец пьяного Чу». Лезвие ножа скользнуло по лицу Чингисхана — и по самую рукоятку вошло в ямку над левой ключицей.
Виктор отдернул руку, ловко упал на одно колено и нанес удар кулаком снизу вверх, в пах. «Болотная крыса лакомится нерожденным утенком».
Виктор, изогнувшись дугой, так, что лопатки коснулись пола, распрямил согнутую в колене ногу. «Крыса греет живот на солнце». Пятка сломала Чингисхану ребра и раздробила печень.
Волна от бедер к плечам побежала по телу Виктора, он выпрямился, шагнул — и острый локоть человека-крысы встретился с виском уже мертвого Чингисхана. «Взбешенная крыса ломает орех» — врага надо добивать наверняка!
Ладонью по голове, кулаком в промежность, пяткой по печени, локтем в висок — единственная комбинация из стиля Крысы без использования оружия, которую предусмотрительный Петрович прочно загнал в подкорку ученика. Четыре движения, выполненных Виктором за неполные три секунды, отняли последние крохи сил, и он свалился на пол в беспамятстве через три четверти секунды после того, как на тот же залитый кровью, блестящий пол упало то, что раньше звалось Чингисханом.
5
На другой день после победы над Чингисханом побледневший, перебинтованный Виктор сидел в отдельном кабинете шикарного центрового питерского кабака. Компания подобралась солидная. Во главе стола довольный новичком-гладиатором Яшка. Рядом с ним соблазнительная Марина в чумовом платье от Версаче. Следом за Мариной развалился в ресторанном полукресле ее «братик» Арчи, счастливый от того, что его «сестричка» зарядила лопушка Витюню за пятьсот баксов. Яшка передал Арчи, помимо гонорара за вербовку, и премиальные за качество бойца еще и конвертик непосредственно для Вити — пять тонн «зелени». Полтонны ушло Витьку, остальные осели в бездонном кармане Арчи.
— Я предлагаю выпить за нашего героя! — Яшка поднял рюмку кристально чистой водки. — Надеюсь, в следующий раз он выступит не менее красиво!
— И за нашу любовь до гроба! — подхватила Маринка, изящно чокаясь с Виктором бокалом шампанского.
Арчи заржал, опрокидывая в пасть 250 миллилитров прозрачной сорокаградусной жидкости.
Виктор, бледно улыбаясь, поднес к распухшим губам хрустальную рюмочку. Раны у него на теле оказались не столь опасными, как показалось в первый момент придворному Яшкиному лекарю. Несколько швов, пол-литра йода да тугие бинты — этого оказалось, по мнению врача, достаточно.
Выпили. Разлили по второй. Арчи начал было говорить длинный замысловатый тост, изобилующий словосочетаниями «по типу того» и прочим новоязом, как вдруг тихим шепотом прошуршала портьера, отгородившая уютный кабинет от общего ресторанного зала, и к богато обставленному столу шагнул невысокий лысый человек преклонных лет. Виктор не сразу, но узнал в визитере Петровича.