– Верно, но не про нашего, – сообщил Джон-Том. – Наш-то скорее чересчур социален. Но сейчас это неважно.
Действительно, когда огромная черно-пурпурная фигура приблизилась, они услышали рык дракона, громко возглашавшего над полем брани:
– Вперед, угнетенные массы! Восстаньте, рабочие! Долой чужеземных империалистов, поджигателей войны!
Конечно, это был Фаламеезар собственной персоной. Дракон проповедовал на ходу. Разразившись очередной марксистской гамилией[30], он выпускал огненную струю, превращавшую в пепел сразу с дюжину потрясенных насекомых, или же давил пару-другую презренных пособников империализма своей огромной ступней.
Вокруг него кишела толпа оборванных адептов – словно армада истребителей, защищающая дредноут.
Легионам броненосных не было видно конца, но теперь, когда потрясение, вызванное разрушением стены, начало забываться, уверенность их поколебалась. Появление нового войска теплоземельцев, столь же свирепого, как и регулярное, пусть и необученного, заставило могучий поток повернуть вспять.
Тем временем прядильщики и жители Железной Тучи продолжали уничтожать солдат, пытавшихся пробиться через брешь на равнину, где само присутствие их уже могло принести результат. Крошечные лучники-лемуры стреляли, стреляли… пока кончики пальцев, оттягивающих тетиву, не начинали кровоточить.
И не усиление паники привело к перелому. Просто в рядах броненосных начали слабеть решимость и воля к победе. Группами и поодиночке они теряли желание биться. Утомленную армию охватывало малодушие.
Ощутив это, теплоземельцы усилили натиск. Сопротивляясь, но уже без прежнего рвения, Броненосный народ отступал. Битва вновь переместилась в ущелье. Офицеры-насекомые ярились и угрожали, но ничего не могли поделать… Броненосные теряли боевой дух.
Джон-Том перестал бросать копья. Руки его ныли после трудов последних нескольких дней. Битва перемещалась дальше – к входу в ущелье – и уже исчезала из виду. Устало радовался он победе, когда на плечо легла могучая длань – да так, что молодой человек едва не присел. Он обернулся. Позади стоял Клотагорб. Руку волшебника трудно было назвать старческой.
– Клянусь периодической таблицей! Вижу! Все вижу!
– Что видите?
– Мертвый разум. – В тоне Клотагорба слышалась странная смесь смятения и восторга.
– Он не находится в теле? Жутковатое, должно быть, зрелище.
– Нет. Он размещен в нескольких емкостях различной формы.
Джон-Том попытался представить себе этого зомби, но ничего эквивалентного описанию, данному чародеем, подобрать не смог. Флор слушала раскрыв рот.
– Он разговаривает с Эйякратом, – продолжал чародей глухим голосом, – словами, которых я не могу понять.
– Несколько емкостей… Значит, этот разум состоит из нескольких? – Джон-Том все пытался что-то уразуметь.
– Нет-нет, ум один, но разделен на несколько частей.
– А на что он похож? Вы сказали, в контейнерах? А уточнить нельзя? – спросила Флор.
– Только чуть-чуть. Емкости в основном прямоугольные, но не все. Одна наносит на свиток слова, записывая их магическими знаками и символами, которых я не понимаю. Разум этот издает странные звуки, похожие на речь. Кое-что из символов мне знакомо… Странная надпись, я смотрю на нее, и она меняется. – Волшебник умолк.
– Ну, что там, что случилось? – поторопил его Джон-Том.
Лицо Клотагорба исказила болезненная гримаса. Вниз – в панцирь – с шеи струился пот. Джон-Том и не думал, что черепахи могут потеть. Все говорило о том, что чародей испытывает страшное напряжение, стараясь не только не потерять изображение, но и понять его.
– Эйякрат… Эйякрат увидел, что сражение проиграно. – Чародей пошатнулся; Джон-Том вместе с Флор едва удержали его на ногах. – Теперь он трудится над последним волшебством, над окончательным заклинанием. Он… глубоко погрузился в мертвый ум, отыскивая самые могучие проявления. И тот поведал ему нужное заклинание. Теперь он отдает приказы помощникам. Они несут материалы из припасов чародея. Скрритч следит за ним, она прикончит Эйякрата в случае неудачи. Но он еще сулит ей победу. Материалы… Кое-что я узнаю, нет, не кое-что – почти все. Но я не понимаю всего заклинания, цели его. Он хочет… хочет…
Маг-черепаха поднял вверх встревоженное лицо. Джон-Том затрепетал: ему еще не доводилось видеть испуганного Клотагорба – ни перед Массагнев, ни над Адовым Водопоем. Но сейчас старик был не просто напуган – он был в ужасе.
– Надо остановить его! – бормотал он. – Нельзя не остановить. Даже Эйякрат не знает, что делает. Но он… Я вижу… Испуган… В отчаянии. Он пойдет на все. Не думаю, не думаю, чтобы он сумел удержать…
– Какое это заклинание? – настаивала Флор.
– Сложное… Я не понимаю…
– Пробуйте. Хотя бы вслух повторяйте.
Клотагорб умолк, и двое людей начали опасаться, что старик более не откроет рта. Но Джон-Том встряхнул его и тем привел в сознание.
– Символы… Символы говорят: «собственность».
– И все? – удивилась Флор. – Просто «собственность»?
– Нет… Там есть еще кое-что. «Собственность армейской разведки США, доступ ограничен».
Флор глянула на Джон-Тома.
– Теперь все ясно: парашюты, и тактика, и состав взрывчатки, и сам взрыв, да, наверное, и способы проходки штольни. Jos insectos[31] где-то отхватили армейский компьютер.
– Потому-то Клотагорбу и потребовался инженер, чтобы противостоять «новой магии» Эйякрата, – пробормотал Джон-Том. – А получил он меня и тебя. – Он беспомощно поглядел на девушку. – Ну, что будем делать? В компьютерах я не разбираюсь.
– Я понимаю кое-что, но сейчас дело не в компьютере. Машина это, человек или насекомое, но остановить его следует прежде, чем Эйякрат закончит новое заклинание.
– Так какого хрена этот черт выудил из электронных потрохов? – обратился молодой человек к Клотагорбу.
– Не понимаю… – бормотал волшебник. – Это выше моих способностей. Но Эйякрат все знает. Он встревожен, но продолжает чародействовать. Он знает одно – если его ожидает сейчас неудача, война проиграна.
– Значит, кому-то нужно отправиться туда и уничтожить персоналку вместе с пользователем, – решительно заявил Джон-Том, подзывая к себе приятелей.
Мадж и Каз с любопытством приблизились. Их примеру последовал Хапли. Пог слетел с насеста возле стены. Джон-Том торопливо поведал им, что следует сделать.
– А эти, из Железной Тучи, может, сгодятся? – Мадж указал на гигантских сов, сеявших смерть в Проходе. – По-моему, тебя, кореш, они не поднимут, а вот меня – самый как раз.
– Я могу сам слетать, босс.
Клотагорб с удивлением поглядел на неожиданно расхрабрившегося фамулуса.
– Нет, ты, Пог, не годишься, и ты, выдр, тоже. Боюсь вы туда не доберетесь. Сотни лучников, искуснейшие на Зеленых Всхолмиях стрелки императорской охраны, окружают Эйякрата и императрицу. К мертвому разуму на четверть лиги не подойдешь. Но если даже и доберетесь, чем вы сможете уничтожить его? Он из металла, стрелой его не поразишь. А у Эйякрата могут найтись ученики, способные воспользоваться мерзкими знаниями и после его смерти.
– Эх, вертолет бы, – проговорил Джон-Том. – Штурмовой да с ракетами.
Клотагорб, не понимая, поглядел на него.
– Не знаю, о чем это ты говоришь, чаропевец, но, во имя небес, сделай что-нибудь, если способен.
Джон-Том облизал губы. «Ху», Дж. Гейлс, Дилан – никто из них не пел о войне. Но нужно попробовать. Увы, песен про военно-воздушные силы он не знал.
– Давай, Джон-Том, скорее, – торопила его Флор. – Времени у нас мало.
Время. Время улетало от них. С чего начать, а? Значит, так: сперва нужно туда попасть, а уж как уничтожить эту штуковину, думать будем потом.
Стараясь выбросить из головы звуки битвы, Джон-Том несколько раз провел рукой по струнам дуары. Инструмент был изранен стрелами и копьями, но играть все же было можно. Он постарался припомнить мелодию, простую и неприхотливую – Стива Миллера. Так, чуть подстроим струны дуары. Она должна сделать свое дело. Он подкрутил басы и верха. Опасная игра, но то, что материализуется, пронесет его над полем боя – до конца Прохода.