XII
ЗАМУЖНЯЯ СТАРУХА НАВОДИТ КРАСОТУ
Богатая замужняя старуха наводила красоту. Она накладывала сулему слой за слоем на морщинистые щеки, испещренные веснушками; отбеливала бурую кожу, как маляр — дверь в распивочную, коптила брови, словно колбасу; помертвелые губы Притирала восковой мазью, дабы они горели, как свечи, а ланиты, с помощью щепотки румян, озарялись стыдливой алостью. Дуэнья, набальзамированная, подобно мумии, состояла при ней в качестве советника по старому хламу; она сидела на корточках перед хозяйкой с гигантским шиньоном в руках, а горничная, хлопотунья по части баночек и скляночек, держала наготове подушки, подобные тем, что на седлах у амазонок, ибо шерстью сих подушек почтенная сеньора намеревалась заполнить впадины, соответствующие парочке горбов, торчавших у нее на спине.
Долго мерзостным видом своим терзала и мучила хозяйка зеркало, пока не настиг ее Час, и тут принялась она все хватать невпопад: сулемой протерла волосы, сажей вымазала зубы, брови покрыла красным воском, румянами измазала как щеки, так и лоб, шиньон сунула в рот, подушки нацепила как раз там, где были выпуклости, сидит седая, прокопченная, щеки празднуют кто Крашеного, кто Размалеванного, подбородок оброс кудрями, как чертополохом, два горба сзади, два — спереди — вместе и видение, и свинья святого Антония!
Дуэнья, решив, что сеньора тронулась умом, дала тягу, подхватив рукой облекавшие ее траурные хламиды. Горничная обомлела, будто ей привиделся дьявол, а хозяйка вне себя от бешенства припустилась вслед за дуэньей, сея повсюду ужас.
На шум явился муж и, почитая, что в супругу вселился бес, побежал со всех ног искать заклинателя.
XIII
ВЛАДЕТЕЛЬНЫЙ СЕНЬОР ПОСЕЩАЕТ ТЮРЬМУ
Один владетельный сеньор надумал произвести смотр тюрьме, расположенной в столице его владений, ибо стало ему известно, что тюремщики выжимают из сей тюрьмы деньги, как из неистощимой мошны, торгуют преступлениями и наживаются на преступниках, выменивая воров на золото и убийц на звонкую монету. Приказал он вывести ему заключенных и узнал, что взяли их за преступления, кои они совершили, а держат из-за тех, кои совершает алчность тюремщика. Узнал он также, что одним: острожникам ставят в счет то, что они украли или могли украсть, а другим — то, чем они владели или могли владеть, и дело их, стало быть, тянется, пока хватает денег, а наказание приходится на день прощания с последним мараведи. Иначе говоря, если попадают они в узилище за содеянное зло, то наказание несут уже за то, что в карманах у них пусто.
Вывели к сеньору двух колодников, которых на другой день должны были повесить. Впрочем, одного содержали уже как вольного по той причине, что истец отказался от иска; второго ждала петля за кражу — за решеткой он провел три года, и за это время из него высосали и чужое — краденое, и свое — кровное, и родительское добро, и последнее, что оставалось у жены с детишками. Тут сеньора застиг Час, и он молвил, изменившись в лице:
— Тот, кого вы собрались выпустить, поелику ему простил истец, будет повешен завтра же; потакать подобным сделкам — значит завести открытые торги человеческими жизнями, где можно будет по соглашению купить за деньги помилование и где жизнь мужа станет товаром для жены, жизнь сына — товаром для отца, а отца — для сына. Если помилования от смертной казни будут пущены в продажу — все жизни пойдут с молотка и деньги станут поперек дороги правосудию, ибо нет ничего легче, чем убедить истца, что ему от тысячи или даже пятисот эскудо будет куда больше проку, нежели от одного висельника. Каждое совершенное злодеяние следует рассматривать как со стороны пострадавшего, так и со стороны правосудия; и если уместно, чтобы пострадавший простил виновного, то еще уместнее, чтобы правосудие покарало его по заслугам.