— Нет, — рассмеялся он. — Я схожу с ума по тебе. Ты так многолика. И каждое твое лицо мне хочется узнать как можно лучше.
Она затрепетала. В ней пробудилось неодолимое желание — пьянящее, сулящее неземные восторги. Однако комплимент Кейна напомнил вдруг о том, что он собирался добраться до ее сути, выведать о ней все без утайки. Кристин снова занервничала. Проснулись былые страхи. Он и впрямь отказался от мысли узнать правду о смерти Бена? Или его слова лишь искусный маневр для отвода глаз? Да полно, она просто дура и истеричка.
Мягкое серебристое сияние глаз Кейна завораживало. Он протянул ей руку, словно желая скрепить их союз. Это было не более чем проявление галантности, но когда ее пальцы дотронулись до протянутой ладони Кейна, водоворот чувств захлестнул Кристин. Что творит с ней одно лишь его прикосновение!
«Опасность!» — услужливо предупредил внутренний голос. Однако Кристин наплевала на предостережение. Будь что будет! Впервые в жизни она ощущала себя совершенно свободной — такова была власть над ней этого необыкновенного мужчины.
Руки их сплелись. Кейн нежно сжал ее ладонь, лаская подушечкой большого пальца. Движения эти были так чувственны, что для Кристин перестало существовать все, кроме его прикосновений, от которых по всему телу волнами распространялось дразнящее тепло. Удивительно, сколько эмоций может пробудить обыкновенное соприкосновение рук.
— Расскажи, какие наряды ты демонстрировала в детстве? — спросил Кейн, ведя ее вниз по склону.
— Да разные… — уклончиво ответила она.
Это все было так далеко в прошлом. Сейчас Кристин волновало только настоящее.
— Ты не шутишь? Ты, правда, в детстве была манекенщицей? — не унимался Кейн.
— Наша карьера началась буквально с пеленок, — сдержанно проговорила она. — Ну а закончилась, когда мы были уже подростками. Понимаешь, нам с Лиззи всегда приходилось делать то, чего хотели другие. У нас не было возможности оставаться самими собой. Времени не хватало даже на то, чтобы разобраться, какие мы на самом деле.
Впрочем, Лиззи и по сей день не знает сама себя. Она словно зеркало, в котором отражаются Кристин, их отец и мать, ее муж, дети. И вот однажды это зеркало отразило обаятельное лицо Бена Мертона. Как точно Кейн оценил сестру! Элизабет — куколка из воска. А воск, как известно, меняет форму в зависимости от внешнего воздействия. Сам по себе он совершенно бесформенный. Неужели сестра навсегда останется такой?
— С тех пор ты помешана на независимости, — словно размышляя вслух, проговорил Кейн.
Сердце Кристин болезненно сжалось. К сожалению, не все зависит от нее. Ей никогда не удастся полностью отделить себя от Элизабет. Она вспомнила, как когда-то уже почти взрослая сестра плакала, по-детски захлебываясь слезами:
— Но что мне делать, Кристи? Ведь без тебя я ничего не значу!
— Найди какое-нибудь занятие, Лиззи! Ищи себя! Если постараешься, то выберешь что-нибудь себе по вкусу.
— Но мне по вкусу то, чем мы сейчас занимаемся!
— Зато мне — нет.
Половинки разошлись. То, что вполне устраивало одну, тяготило другую. Противоречие было неразрешимым.
— А сестра была с тобой солидарна? — спросил Кейн, вновь поразив Кристин сверхъестественной интуицией.
— Непростая была ситуация, — поморщилась она. Ее до сих пор мучило ощущение вины. — Родители безумно гордились нами. Стены их дома так увешаны нашими фотографиями тех времен, что обоев почти не видно.
— В то время они давили на вас? Принуждали не оставлять этого пути?
— Ну, в общем-то нет. — Как объяснить, что дело не в родителях? Она сама вдруг почувствовала, что загнана в угол. — Мы чуть ли не младенцами попали в мир рекламы. Надо признать, что всеобщее восхищение и одобрение — очень сильный наркотик. Лиззи так и не поняла, почему я хотела уйти.
— И ты скрепя сердце продолжала карьеру ради Лиззи?
— Какое-то время. Но и мама очень этого хотела. В конце концов, когда я твердо решила порвать с модельным бизнесом, только отец принял мою сторону. Какое я ощутила невероятное облегчение! Но все равно чувствовала себя эгоисткой.
— Быть эгоисткой и быть самой собой — это большая разница, Кристин, — заметил Кейн.
Она улыбнулась, преисполненная благодарности. Он понял все! Его слова и его взгляд словно врачевали так и не зажившую рану. Поддавшись минутной слабости, Кристин призналась:
— Когда ты один из близнецов… очень трудно отделить себя.
Он кивнул и сжал ее пальцы так, будто хотел заверить: для меня ты единственная.