— Что угодно лучше, чем жить под твоим началом. Я видел другие времена! Другие миры, скрытые норами и зеркалами, в которых ты не имеешь никакой власти! Ты провозгласил себя единственным мерилом Вечности и жизни всех обитателей Подземья, но ты солгал! Тебя питает хроносфера, маленький шарик, который не может быть целой Вечностью! Ты привязал к нему Оракулум, чтобы все думали, будто на нём записано единственное возможное будущее. В Надземье всё иначе! Там люди сами решают свою судьбу, они свободны! Я не желаю жить в плену, мне плевать на тебя и твои часы!
— Подростковый бунт? — Время усмехнулся. — Ты думаешь, что твои речи и поступки делают тебя храбрецом, борцом за справедливость? Ты сбегаешь от реальности в мир Надземья, где люди не умеют пить чай из половины чашки, животные немы, рыбы обитают лишь в воде, а камни неподвижны. Выдуманный мир вздора, где нет ни одной фантазии. Ты трус, Чарльз Кингсли.
— Этот мир реален, и он лучше, чем твой. Хроносфера в нём — всего лишь игрушка, а вся твоя власть не стоит и гроша! Ты запускаешь хроносферу раз за разом, потому что всякий раз события того мира ломают тебя и твои флюиды! А те, кто тебе верит, вынуждены раз за разом проживать те же события, теряя воспоминания, потому что тебе захотелось создать Подземье как собственный мир, где ты — единственный властелин. Ты не абсолютен и не вечен! Я не обязан тебе подчиняться!
— Ты хочешь сменить Время? — Время усмехнулся, однако в голубых глазах полыхала злость. — Знаешь ли ты, мальчик, что находится между течениями двух времён? Готов ли ты увидеть мир, где твои часы не стоят и гроша?
Он подошёл к застывшему Чарльзу, схватил его за обмотанную вокруг худенького подросткового тела цепь воспоминаний и отпустил секундную стрелку, чтобы можно было сдвинуть мальчика с места. Чарльз с силой ударил по металлическому телу. Время усмехнулся. Его сталь было не пробить ничем.
Кровь с руки Чарльза превратилась в розы. Белые и алые, они оплели цепь и впились шипами в перчатку, под которой была обыкновенная человеческая рука.
— А ты готов? — Чарльз оттолкнул Время и бросился вниз. Выдернув шипы из руки, Время склонился над Бездной, но бунтарь успел скрыться в белёсой глубине.
— Прикажете поймать? — спросил кто-то из секунд.
— Не стоит. Пусть падает. Будет тебе наука, Чарльз Кингсли, как спорить со временем.
***
Цепь воспоминаний зацепилась за что-то, и Чарльз почувствовал резкий рывок.
— Поймал, — проговорило круглое создание, сделанное из металла. Множеством рук оно упиралось в стены бездонного колодца, прорехи в его теле постоянно меняли форму и положение. Казалось, это был ещё один отдел механизма Вечных Часов.
— Кто вы? — Чарльз осторожно подтянулся вверх по цепочке.
— Я держу Замок над Бездной. Время создал меня за этим. Иногда я ловлю то, что сюда падает, потому что мне скучно.
— Я никогда раньше о вас не слышал.
— Правда? — улыбнулся кругляш. — Взгляни-ка на свои воспоминания, может, они что подскажут?
Чарльз обвёл взглядом подвески на цепи воспоминаний. «Помнишь день, когда ты гулял с семьёй?» — шептала голосом матери та, что изображала семью из отца, матери и маленького сына. «Помнишь первую учёную книгу, что ты читал?» — доносился шелест страниц от подвески в форме книги.
— Постой-ка, секунды собираются в минуты, минуты в часы, а часы… В тебе двадцать четыре часа! Ты — день!
— Умный парень.
— Но почему ты один? Я видел в Оракулуме много дней — Вдребезгидень, День-сердень, Дальнодень… — Чарльз осёкся. Только сейчас он заметил, что края Бездны немного ниже великана были покрыты зеркалами, в которых отражались моменты из жизни Подземья.
— Все дни — это ты, только под разными углами… Время настраивает зеркала, через которые тебя видно, и потом записывает в Оракулум. Они появляются внутри хроносферы и идут по кругу… Вот как он мошенничает, — в голосе Чарльза звучала горечь. Новая подвеска возникла на его цепи, и от её тяжести мальчик едва не свалился.
— Ну, будет тебе. Отправлю тебя в другое время, — подмигнул круглый великан. — Я же не просто так охраняю вас от забвения, верно?
— Другое время о нас заботится, — воспрянул Чарльз. — Обо всех!
— Вот, ступай сюда, — одна из рук бережно поместила Чарльза на поверхность одного из зеркал, за которым виднелся Лондон.
— Спасибо тебе… — Чарльз осёкся. — Как тебя зовут?
— Никто меня не зовёт. Я тут один, видишь ли.
Чарльз помолчал.
— Тогда я тебе дам имя. Бен! Вот какое имя тебе подходит. Пока, Большой Бен! Спасибо тебе!
***
Дождь накрапывал мелко и противно, когда Чарльз вышел на улицу. Флаконы были надёжно спрятаны в его карманах. Покрытый лесами Биг Бен безмолвствовал, готовясь к переменам.
В кабинете по ту сторону циферблата в красивой вазе благоухали розы.
========== Время без чудес ==========
— Не просто видел, отец, — Чарльз развернул на столе карту, на которой были нарисованы пять континентов, разделённых морями и океанами. Внизу была сделана надпись: «Целый мир», а ещё ниже — имя самого Чарльза. — Я побывал там. Этот мир находится над нашим небом, он огромен и прекрасен! Люди беседуют на разных языках, строят удивительные дома и машины, пересекают моря, каждое из которых вдвое больше всего Подземья! Мы лишаем себя возможности общаться с ними, это неправильно!
— Послушай, — вздохнул отец, — я всегда знал, что у меня растёт особенный ребёнок. Других детей находили в капусте, тебя — в огромном розовом бутоне. Твоя фантазия так огромна, что охватила не только Подземье, но и какой-то странный мир. Пойми, если нам не положено знать об этом, значит, оно и к лучшему.
— Но мы теряем возможности развиваться!
— Когда развитый народ сталкивается с неразвитым, превосходство чужого вооружения может сыграть злую шутку. Мне казалось, этот вывод довольно легко сделать человеку, что прочитал все книги в библиотеке.
— Не спорю, есть риск, однако у нас тоже есть преимущество. Никто из жителей Надземья не способен вырастить розовый куст по своему желанию, — Чарльз сжал кулак, а когда раскрыл, на ладони красовалась белая роза. — Животные, птицы, рыбы и цветы немы и неразумны, карты и шахматные фигуры неподвижны. В случае угрозы мы можем дать отпор.
— Чем больше ты рассказываешь об этом мире, тем меньше я уверен, что хочу знаться с его обитателями! — отец встал и зашагал по комнате. — Подумать только!
— Стало быть, теперь они — необразованные дикари? — усмехнулся Чарльз. — Должно быть, в это тебе верить приятнее.
— Я полагал, это лишь твои фантазии, — горестно вздохнул отец. — Но выдумать подобное невозможно даже самому сумасшедшему человеку. Берегись Надземья, сын мой. Оно тебя не пощадит.
— Я перенёс туда все воспоминания. Время Надземья было со мной милостиво. Я намерен…
— Нет. Пожалуйста, только не это, — ещё никогда Чарльз не слышал такой усталости в голосе отца.
— Время может прийти за мной когда угодно.
— Ты всех нас обрёк на верную гибель… — отец рухнул в кресло. Чарльз шагнул к отцу и обнял.
— Я спасаю всех нас от того, что хуже смерти.
— Стало быть, остаётся лишь надеяться, что Мирана фон Мрамореал — истинный некромант. Среди живых у Подземья надежды нет, — отец резко поднялся, оттолкнув Чарльза. — Собери всё, что тебе нужно, и уходи. Теперь это не твой дом.
— Я знаю, — Чарльз склонил голову. — Я никогда бы не решился рисковать тобой. Можешь клясться Времени шестерёнками его механизма, что не знаешь, где я и о чём думаю.
***
Иногда МакТвисп жалел, что именно ему была оказана честь служить Времени. Шкафы с книгами, лампы, огромные изображения игральных карт, золотые рамы без портретов, рояль, игравший сам по себе, письменные столы и бесчисленные часы…
Он устал от беготни по норам. Устал вылавливать Чарльза Кингсли, который сбегал раз за разом. Сначала его вылазки казались чем-то забавным, хотя он каждый раз забывал о времени возвращения. Потом они участились, и ловить его приходилось чаще. Он уже не спрашивал разрешения у Времени, не боялся наказаний, сам раскапывал спрятанные норы и разыскивал зеркала… Оставалось надеяться, что юнец не догадался, как попасть в комнату Шалтая, но об этом пообещал позаботиться Абсолем, и Белый Кролик был ему благодарен.