— Ну-с, молодые люди, как наш график? Ни опережения, ни отставания не предвидится?
Навигатор коротко взглянул на доктора и негромко проговорил:
— Всё по плану. Завтра будем на орбите Степянки.
Учёные завозились за столом, возбуждённо переговариваясь и переглядываясь. Настрой Вениамина Игнатьевича будто передался всем, в воздухе повисло предвкушение перемен с лёгким привкусом тревоги.
А Вениамин Игнатьевич тем временем в упор разглядывал Дэна. Сегодня он должен с ним поговорить. Убедить не убегать на Степянке, убедить, что он, доктор Бобков, не враг ему, что всё произошедшее — это недопонимание и недоразумение.
Вениамин Игнатьевич отвёл взгляд от невозмутимого и слишком спокойного лица киборга.
Мда… Сложновато это будет сделать. После его выпадов и приказов, довольно недвусмысленных. Надо что-то придумать…
Всё-таки полноценный отдых — лучшее лекарство, за этот день Вениамин Игнатьевич переделал столько дел, сколько не сделал бы и за неделю.
Он был приветлив и весел, для каждого нашёл добрые слова. Владимиру польстил, с пилотом пошутил, с Полиной участливо поговорил.
Никому было невдомёк, что корабельный врач просто-напросто тренирует свою искренность: сегодня важно было не опуститься ниже пятидесяти одного процента, а желательно и парочку процентов иметь в запасе. Мало ли что.
После довольно сытного ужина все быстро разошлись по каютам, будто торопили следующий день, хотели побыстрее добраться до места.
Вениамин Игнатьевич, так и не растратив всю сегодняшнюю энергию, внимательно и чутко прислушивался к звукам и шорохам на корабле.
Вот прошёл, мурлыча себе под нос фривольную песенку, Тед. Вот убралась восвояси тяжело вздыхающая Полина, время от времени громким шепотом причитающая:
— Мосенька, хороший мой, ты где?
Вот затихла журчащая вода в душе — значит, и Дэн отправился к себе в каюту.
Вениамин Игнатьевич выждал ещё с полчаса, после того как на корабле стихли все звуки, кроме мерно гудящих двигателей, и выскользнул в коридор. К груди он прижимал довольно объёмный пакет. Это было его последнее секретное оружие. Фауст-3, можно сказать. Только на него была вся надежда, на него и пятидесятитрёхпроцентную искренность Вениамина Игнатьевича. Плюс есть пара козырей в рукаве, при помощи которых правдивость его слов будет стремиться к абсолюту.
Всё-таки эти пять дней Вениамин Игнатьевич не только пялился на упругую задницу и обветренные тонкие губы навигатора, но и отслеживал его поведение и привычки и смог сделать кое-какие выводы.
Он на цыпочках прокрался к каюте Дэнички и тихонько поскрёбся в металлическую дверь.
Почти целую бесконечную минуту ничего не происходило. Вениамин Игнатьевич уже поднял руку, чтобы постучать ещё раз, когда дверь, прошуршав в пазах, отъехала вбок.
Дэн стоял на пороге. Равнодушно смерил незваного гостя с ног до головы, чуть задержался взглядом на пакете (наверняка просканировал) и молча посторонился, давая возможность доктору войти.
Вениамин Игнатьевич заметно нервничал, хотя это, скорее, было даже на руку. Больше эмоций — тем правдоподобнее будет выглядеть разговор. Крохотный хитрый датчик, регулирующий гормоны, в этот раз был надёжно закреплён под мышкой фиксирующим пластырем, одновременно выполняющим роль изоляции.
Присесть киборг не предложил, то ли был не слишком сведущ в этикете, то ли действительно считал, что визит доктора не затянется.
Вениамин Игнатьевич тяжело вздохнул и просяще посмотрел на Дэна:
— Денис, нам и правда надо поговорить. Хочешь ты этого или нет.
Киборг внимательно смотрел на человека и молчал. Пауза затягивалась, причём машину это молчание явно не напрягало.
— Денис, мне так жаль, что возникла та глупая и нелепая ситуация… Ты ведь понимаешь, люди иногда нравятся друг другу. Иногда даже очень. А тут… Когда я понял, кто ты… Я растерялся, переживал за тебя, за себя! — Вениамин Игнатьевич старательно подбирал слова, изо всех сил стараясь, чтобы они звучали искренне, позволяя ладоням потеть, а голосу дрожать. Ведь человеческое волнение так объяснимо в этой ситуации, более того — оно обязательно.
Киборг чуть шевельнулся, будто намереваясь что-то спросить, но в следующее мгновение передумал.
Вениамин Игнатьевич помолчал несколько секунд, словно надеясь на хоть какой-то отклик от визави, и, не дождавшись, продолжил с тоской и сожалением в голосе:
— Я боюсь, что ты меня не простишь, у тебя нет причин доверять мне, но на этом корабле, а возможно, и во всём мире более надёжного друга у тебя нет и не будет, — в этом месте Вениамин Игнатьевич чуть подпустил слезу в голос.
Он настолько проникся своей выдуманной речью, что сам невольно начал верить себе.
Вениамин Игнатьевич вновь замолчал и поднял на киборга чуть влажные глаза. Лицо Дэнички неуловимо изменилось, с него сошло ледяное спокойствие, в глазах заискрился интерес, левая, рассечённая шрамом бровь чуть приподнялась.
Вениамин Игнатьевич слегка растерялся — он ожидал немного другой реакции: удивление, недоверие, но не интерес исследователя-натуралиста, встретившего на своём пути редкое и немного забавное насекомое.
Однако он быстро взял себя в руки — доктор Бобков умел играть в сложные аналитические игры.
— Понимаешь, ты погибнешь без меня, и только если ты всё же решишь довериться мне, у тебя будет шанс выжить и прожить долгую человеческую жизнь…
Киборг продолжал внимательно и молча разглядывать человека в упор, узкие бледные губы чуть змеились в непонятной то ли улыбке, то ли насмешке…
Вениамин Игнатьевич опустил голову и, тяжело шаркая ногами, двинулся к выходу. Когда он уже взялся за ручку двери, сзади раздался очень спокойный и очень вежливый голос:
— Вениамин Игнатьевич, конфеты оставьте…
Доктор Бобков торжествующе улыбнулся: всё-таки этот киборг — такое ещё дитя…
========== Глава 10 ==========
Следующий день был воистину эпичным.
Они взяли прямой курс до Степянки. Как сказал Тед:
— Отсюда только ровная дорожка, ориентировочно — шесть часов до захода на орбиту.
Утром Дэн явился на последнюю инъекцию, как всегда спокойный и невозмутимый, но Вениамину Игнатьевичу почудилось легкое потепление в его глазах. Доктор спрятал улыбку в уголках губ: похоже, план работает. Ледок отчуждения между ним и киборгом начал таять.
Навигатор покинул медотсек, довольно демонстративно потирая ягодицу и морщась. Вениамин Игнатьевич легко усмехнулся: ну-ну, плут и пройдоха, тут ты всех можешь обмануть, кроме меня. Не родился ещё тот человек или киборг (всё едино), который смог бы обвести вокруг пальца доктора Бобкова. «Ну а если и родился, то на бой не сгодился!» — фраза из любимых детских сказок всплыла очень вовремя.
— Дэн, это последний, но на ингаляции еще недельку ко мне походишь! — Доктор, выглянув из своей вотчины, с улыбочкой кровожадного маньяка отсалютовал всем пустым шприцем. — Ну кому тут еще нездоровится?
Мимоходом отметил кислую физиономию Стасика — тому, видимо, опять Малые Котики снились, — и настроение взлетело почти до предельной отметки. Вениамин Игнатьевич довольно потёр руки: а жизнь-то налаживается!
До конца дня больше ничего особенного не произошло. Транспортник вышел на орбиту планеты и довольно удачно приземлился или, правильнее будет, пристепянился на прогалине посреди реликтового леса.
Доктор Бобков был необычно бодр, ему тоже передалось всеобщее нервное возбуждение от предвкушения встречи с незнакомым миром. Он с видом победителя оглядел пультогостиную: пилот и навигатор опять занимались своими игрушками, один стрелялками, другой решал какие-то задачки из программы для навигаторов, маялся последними часами ожидания Стасик, а дрянная девчонка Полина всё искала свою мерзкую крысу.
Вениамин Игнатьевич передёрнул плечами и с надеждой скрестил пальцы: от слоновьей дозы стимулятора щурек должен был сдохнуть окончательно и бесповоротно! И убила его сама тупая овца, своими собственными ручонками.