Скандал в коридоре тем временем перешёл в более мирную стадию: женщина больше не визжала. Хотя, может, потому, что просто не могла?!
Он чуть-чуть приоткрыл дверь и выглянул в коридор: Стас тряс бластером возле лица Натальи, вполне себе живой и даже уже не сильно испуганной. Доктор прищурился. Видел-то он отлично, но привычка — это вторая натура, щурился Вениамин Игнатьевич с тех далеких детских лет, когда носил очки. Кажется, бластер Стасика стоит на предохранителе? Вениамин Игнатьевич шагнул в коридор.
— Станислав Федотыч! Что ты тут устроил среди ночи? — в голосе всегда мягкого и улыбчивого доктора зазвучали металлические нотки военврача.
Больше всего на свете ему хотелось сейчас треснуть неуёмного капитана по башке, желательно чем-нибудь тяжёлым. Из соседней каюты высунулась рыжая взлохмаченная голова. Вот! Например, боевым киборгом треснуть! Это сразу вразумит недоконтуженного пенсионера.
Открылась ещё одна дверь, из-за которой выскочил полураздетый Владимир.
И в коридоре стало одной визгливой бабой больше. Началась склочная базарная перебранка, участвовать в которой у утомлённого Вениамина Игнатьевича не было ни малейшего желания. Он смерил прищуренным взглядом Стаса с босых ног до капитанской фуражки, чудом державшейся на голове, демонстративно сунул в ушные раковины беруши. И с шумом задвинул дверь.
Наутро Вениамин Игнатьевич, зевнув прямо Стасику в лицо и торжественно вручив сконфуженному капитану бутылочку пустырника, сразу после завтрака ушёл обратно в каюту — досыпать, повесив на дверь табличку: «Тихо! Идёт операция!»
Доктор Бобков спал сном младенца и не видел, как воплощал в жизнь свою очередную «гениальную идею» по выявлению киборга капитан Петухов, полный идиот и параноик.
Стасик устроил проверку документов у всего личного состава команды корабля и учёных. Чего надеялся найти — непонятно.
О результатах своей проверки Стасик сам доложил вечером своему верному другу.
Вениамин Игнатьевич, не скрываясь, хохотал и вытирал выступившие от смеха слёзы, слушая Стаса и глядя в его смущённую и растерянную физиономию.
— Вень, я ему: покажи паспортную карточку. А он мне: сукин сын… Как не прострелил я этому рыжему башку? Прямо чудо! Сидит, понимаешь, как глухарь на току, не слышит ничего. А если киборг подкрадётся?
Вениамин Игнатьевич закончил смеяться, пару раз напоследок хрюкнув носом и икнув, вытер вспотевшее лицо и серьёзно проговорил, глядя Стасику в глаза:
— Заканчивай, Стасик. Перестреляешь всю команду, а потом что? Себе, как говорится, пулю в висок? Или как там? Разряд плазмы? Прекращай. Сколько можно? Наталью до смерти напугал, Дениса чуть не пристрелил… Следующий кто? Я?
Стас отвёл глаза и промямлил себе под нос:
— Да это… Надо просто тактику сменить… Способ найти.
Вениамин Игнатьевич тяжело вздохнул и покачал головой: надо бы Стасику успокоительного посильнее, что ли, выписать. А то и сам с этим цирком скоро с ума сойдёт.
Один киборга ищет, ищет — не найдёт, другой — сам киборг, по ночам бегает. Мда, а Вениамин Игнатьевич запивает стимуляторы коньяком. Скоро такими темпами на Степянке никого психически здорового не останется. Одна надежда, что геологи им психиатричку вызовут, когда они всей командой мох начнут жевать.
Хотя… В голове мелькнула и засияла утренней звездой простая в своей гениальности мысль. Что-то Вениамин Игнатьевич совсем расслабился в этом смрадном раю. Пустил дело на самотёк в расчёте на отсроченную финансовую катастрофу, ожидающую Станислава Петухова. Вот и про «топор под компасом» забыл. Зачем он поит Стаса пустырником, уговаривает? Когда можно возглавить чужое безумие и применить его себе на пользу. Ведь смерть любого из членов экипажа будет лишь на руку и только украсит разработанный план Вениамина Игнатьевича. А то, подумаешь, госзаказ они сорвали! Подумаешь, квартиру опишут. А ну как набегут друзья-однополчане?! Долг заплатят всем миром, Стасика с собой заберут. А тут — убийство! Нет, Стасика не посадят, Вениамин Игнатьевич об этом позаботится. Просто признают невменяемым. Надо как следует обмозговать эту мысль. В идеале было бы хорошо, если б Стасик пристрелил Полину или Владимира. Эти два псевдоучёных бесили Вениамина Игнатьевича неимоверно. Но особой разницы нет.
После «отбоя» бодрый и отдохнувший Вениамин Игнатьевич вновь сунулся в каюту к навигатору. На стук никто не ответил, но откуда ни возьмись материализовалась Машка-идиотка и, обиженно надувая губки, сунула под нос доктору виртуальную бумажку с криво начертанными буквами: «Уехал на базу, скоро буду».
Вениамин Игнатьевич пригляделся и увидел на голове у Маши белую шапочку, немного напоминающую врачебную, и белый замызганный халат в странных бурых пятнах. Кого изображала пиксельная дура на этот раз, было не очень понятно; скорее всего, это был какой-то специфический армейский юмор. Не надо забывать, от кого по наследству эта Машка им досталась.
Вениамин Игнатьевич пожал плечами и поймал себя на мысли, что не удивлён и даже не злится. Похоже, он начал привыкать к нелепости и несуразности ситуации.
Киборг повадился гулять… Мда, а может, девицу себе завёл?
Вениамин Игнатьевич нервно хихикнул. Да, это было бы смешно, если бы не было так тревожно.
Чтобы не терять времени, Вениамин Игнатьевич прогулялся до машинного отделения и «выпустил на волю» парочку механических «тараканов», которые и в самом деле были похожи на настоящих насекомых.
Крохотные приспособления пару раз мигнули индикаторами и исчезли в темноте машинного отделения. В случае необходимости их легко ликвидировать при помощи обычного пульта, а вот обнаружить… Аппаратура, наличествующая у доморощенного Кулибина, сделать это просто не в состоянии. Диагностика систем корабля будет показывать полную исправность, а взлететь они не смогут. До поры до времени. А эту пору и это время определит он, доктор Бобков.
Вениамин Игнатьевич вытер слегка вспотевшие ладони о штаны и тревожно глянул на часы. Прогулялся по коридору, чуть задержался возле каюты Стасика. Заглянул в пультогостиную, полюбовался на полупустую банку из-под сгущёнки, раздражённо пихнул навигаторское кресло и ушёл восвояси.
В каюте Вениамин Игнатьевич вновь достал заветную бутылочку, повертел в руках кружку с белкой и плеснул ароматной жидкости в ёмкость. Поколебавшись с минуту, добавил ещё и решительно опрокинул содержимое в рот. Крякнул, сунул следом кусок рафинада (весь шоколад прижрал наглый киборг) и задумался. Где всё-таки шляется эта жестянка?! Он разумен, но насколько? Не глюканула ли у него программа? Может, он бегает кругами вокруг транспортника? Или… От неожиданной догадки стало жарко, и Вениамина Игнатьевича прошиб пот. Киборг готовит себе схрон?! Лежбище, чтобы было куда уйти?
Или, может, к геологам повадился потому, что сговаривается с ними улететь? Непослушная кукла! Доктор заставил себя сделать несколько глубоких вдохов, приказывая успокоиться. На сердце стало чуть полегче. Вениамин Игнатьевич поднялся, в задумчивости подошёл к иллюминатору, бездумно вглядываясь в клубящуюся за окном темноту, и механически отхлебнул прямо из горла бутылки, которую так и не выпустил из рук.
Он так увлекся своими переживаниями, что не услышал, как открылась дверь капитанской каюты и Стасик (всё-таки не пьёт пустырник, вот и хорошо!) вышел в коридор. Буквально через полминуты в каюту поскреблись. Вениамин Игнатьевич устало закатил глаза, на цыпочках прокрался к кровати и выдал залихватскую руладу носом, имитируя богатырский храп. В глубине души всё же теплилась надежда, что Стасик (если это был он) поимеет совесть и свалит подальше — ловить своих демонов (или киборгов, все едино) в одиночестве. Но надежда погибла безвозвратно. Конечно, о чём это он?! Где Стасик — и где совесть?! Он услышал, как щёлкнул замок и створка двери отъехала в сторону. Потом тяжёлая рука легла доктору на плечо.
— Вень! Венька-а-а! Просыпайся!
Абсурд крепчал. По крайней мере, когда поднятый с постели неугомонным Стасиком доктор покидал свое ненадёжное убежище, крепость абсурда уже перескочила ставшие привычными за последние дни сорок коньячных градусов…