По дороге краем глаза он заметил, как взрослые, вроде бы серьёзные, а некоторые даже уже и на пенсии люди со скорбными физиономиями разглядывают очередную дохлую крысу. Кажется, они даже собрались ее похоронить? Да еще и с почестями? За хвост да в болото! Всех делов-то! А то стоят грязные, мокрые, чуть сами не погибли, а устроили траурный митинг по ёжику.
Но эти пентюхи решили свою животинку кремировать. Доктор остановился неподалёку, разглядывая болезных с огромным интересом. М-да, всё-таки не зря эти геологи им попались. Как там? Ворон к ворону летит, ворон ворону кричит… Так что вот оно — ещё одно подтверждение верности теории доктора Бобкова. Надо бы вернуться сюда потом, пробы воздуха взять, магнитные волны проверить… Ну, или что там всех этих… Мурзиков сюда притянуло?
К сожалению, погребальный костёр так и не случился — странная помесь крысы и ежа передумала сдыхать и цапнула своего хозяина за палец. Веня злорадно подумал, что если не столбняк, то гнойный нарыв этому Сакаю обеспечен. Но именно это обстоятельство положило конец траурным речам, и митинг быстренько свернули. Стасик забрал своих остолопов, и, распрощавшись с чужими, они благополучно отбыли на свою полянку. Или в свою палату, так вернее будет.
Вениамин Игнатьевич бодрым шагом зашёл в медотсек, окинул орлиным взором навигатора и пилота, который хоть болел и не столь интенсивно, как Дэн, но был бледен и скучен, и торжественно провозгласил:
— Ну, кто первый на профилактическую клизму?!
Пациенты дружно замычали, поглядели на доброго доктора и уткнулись носами в тазики.
Разумеется, в таких условиях поговорить с Дэном не удалось. Пилот и навигатор блевали и болели почти «хором». Мда, плебейский желудок Теда, который, казалось, был готов и долото переварить, всё же сломался на инопланетной жиже. Пришлось наравне выдавать им абсорбенты и колоть нейтрализаторы. Вениамин Игнатьевич морщился и внутренне негодовал: Дэн мог бы перебиться и без медицинской помощи. Бог его знает, что ещё может приключиться на этой планете. Но приходилось делать хорошую мину при плохой игре — злить безумную жестянку не стоило. Кто его знает, на что он способен. Не так он прост, это рыжий киборг.
Хорошо, что Вениамин Игнатьевич смог вовремя оценить окружающее его безумие и верно квалифицировать, потому что всё происходящее, да и сама Степянка, захудалая планета без полезных ископаемых и высших форм жизни, всё больше напоминало картинки с оптическими иллюзиями. Или грёбаное Зазеркалье. Но чувствовать себя Алисой Вениамину Игнатьевичу совсем не хотелось. Да и не любил он эту сказку.
Последующие события доктор Бобков уже рассматривал через призму лечащего врача в палате буйнопомешанных. Он даже подумывал: не носить ли с собой станер? Кто его знает, что его «клиентам» в голову придёт? Ещё, пожалуй, стоило завести историю болезни на каждого пациента отдельно. И заносить свои наблюдения.
Например, сегодня ночью пилот геологов попал в ловушку для предполагаемого крупного хищника, установленную Тедом, Денисом и Полиной. Замечание первое: крупный хищник — реальность или плод больного воображения Полины, переживающей потерю своего домашнего любимца? Возможно, следы животного — искусная имитация, сделанная самой Полиной. Замечание второе: с какой целью пилот геологов ходит в одиночестве по инопланетному лесу? Что это, лунатизм или приступ белой горячки, учитывая, что физиономия Винни (так зовут вышеупомянутого пилота) интеллектом не обезображена и явно выдаёт запойного алкоголика?
Каждый вечер Вениамин Игнатьевич начинал теперь с систематизации своих накопленных за день данных. Это успокаивало и придавало его пребыванию на Степянке какой-то объективный смысл.
А перед этим, каждый день, из часа в час, он беседовал со Стасиком, причудливо тасуя перед ним факты, домыслы, инсинуации.
И в конце любой истории, иногда доведённой до абсурда, прибавлялась фраза:
— Стасик! Ты скоро сорвёшься и пристрелишь кого-нибудь из команды или учёных!
Фраза произносилась в определённом ритме, с нужными модуляциями голоса и вбивалась в разжиженный паранойей мозг капитана.
Глаза Стасика стекленели, и он автоматически кивал. Правда, внушаемость капитана оставляла желать лучшего. Потому что Стасик почти сразу встряхивал головой, взгляд становился твёрдым и ясным, и он обиженно бурчал себе под нос:
— Да хватит, Венька! Кого я пристрелю…
Надо было усилить эффект. Вениамин Игнатьевич потратил целый вечер на составление чудесного сбора трав, приготовил настоечку и торжественно выдал бравому военному пенсионеру с твёрдым наказом принимать по чайной ложке каждый вечер.
Между делом Вениамин Игнатьевич всё же сам провёл инвентаризацию запасов — наличие продуктов соответствовало расходу. Потому что, несмотря на его новое увлечение наблюдением за пациентами, насущные вопросы никуда не ушли, более того, стали восприниматься ещё острее. Итак, куда же всё-таки бегал киборг? И почему перестал? А может, не перестал? Только начал делать это более осторожно?
Часики все тикали, время постепенно приближалось к истечению срока их командировки. А Вениамин Игнатьевич в попытках приручения киборга застыл на каком-то неопределённом этапе. Они с рыжим навигатором словно достигли зыбкого равновесия. Но если Дэна это равновесие, видимо, устраивало, то Вениамина Игнатьевича — нет. Он не знал, как быть. То ли форсировать события, то ли довериться плавному течению и не сопротивляться обстоятельствам — авось кривая куда вывезет.
Хотя неожиданности и форс-мажоры случались. Они выбивали Вениамина Игнатьевича из колеи, нервировали и пытались сломать броню из чёткой и классной теории, разрушить новый, но такой хороший план.
Например, тупая пиксельная Маша. Вениамин Игнатьевич случайно стал свидетелем весьма занимательного диалога Стасика и корабельного искина.
Стасик сидел и маялся привычной дурью, выразительно вздыхая, явно вызывая друга-Веню на разговор, но Вениамин Игнатьевич столь же демонстративно делал вид, что не слышит, равнодушно помешивая почти остывший чай.
— Маша, а знаешь, кто киборг? — Стас бросил пробный шар, ожидая ответа явно не от Маши.
— Конечно знаю, — ответ Машки поразил своей обыденностью не только Стасика.
Вениамин Игнатьевич похолодел и вспотел одновременно. В голове мелькнуло сразу две мысли: «Хреново Денис Машку выдрессировал» и «Всё зло от баб!»
— Кто он?! — Стасик подался вперёд; казалось, что он сейчас выпрыгнет из штанов.
Корабельный доктор и капитан замерли: один от предвкушения, другой от ужаса.
Но виртуальная шалава была в своём репертуаре.
— Не скажу, он не велел! — Машка скорчила глумливую рожу и исчезла с голоподставки.
Стас сидел с вытянутой физиономией и растерянно хлопал глазами, смотреть на него было почему-то неприятно. Сейчас он напоминал Вениамину Игнатьевичу ребенка с проблемами в развитии — его хотелось пожалеть, и от этого неожиданно возникшего чувства сострадания доктор вдруг разозлился.
Он окинул Стаса брезгливым взглядом, задержавшись на чуть дрожащих руках.
— Стасик, а найдёшь, что делать будешь? — всегда мягкий голос корабельного доктора напоминал сейчас шипение змеи, Вениамин Игнатьевич и не пытался скрыть раздражение. — Пристрелишь? Утопишь? ХБК зальешь?
— Нет, блин, сгущёнки выдам! — Стасик нервно дёрнул плечом, рука сама собой скользнула к предполагаемой кобуре.
— Киборг, киборг.… Да перестреляй всю команду, и дело с концом! — Вениамин Игнатьевич от злости сжал кулаки и чуть топнул ногой. — Может, и меня пристрелишь!
Стас вскочил и в запале воскликнул:
— Если ты киборг, то и пристрелю.
В следующую секунду капитан осёкся и затравленно глянул другу в глаза.
Вениамин Игнатьевич молча встал, качнулся с носка на пятку и негромко произнёс:
— Настоечку пей. Помогает, — и презрительно бросил через губу: — Капитан…