И вот теперь Фрэнк пытался хоть как-то исправить положение, глупо препираясь с невидимым противником-хакером, а Тед и Винни тем временем отвлекали чужой катер от командного пункта, не давая пиратам пробраться внутрь базы. Вениамин Игнатьевич переводил напряжённый взгляд с чёрной лохматой макушки на застывшее лицо Стаса. Постоянной связи с пилотами не было, что происходило за стенами импровизированного штаба, можно было только догадываться.
В помещении повисло тягостное молчание, прерываемое только бормотанием Фрэнка. И вот, когда ожидание стало практически невыносимым, когда Вениамин Игнатьевич был уже готов заорать и затопать ногами в бессильной ярости, раздался мурлыкающий голос Фрэнка:
— Всё, капитан, эта красотка полностью в нашей власти!
Вениамин Игнатьевич сглотнул и шагнул поближе к пульту управления, вокруг которого висело несколько прозрачных вирт-окон. И надежда, которая только-только подняла голову из пучины отчаянья, опять растаяла призрачным облаком.
По коридору базы двигалась группа тепловых объектов. Даже Вениамин Игнатьевич, который проходил военную подготовку сто лет назад, без труда понял: к ним движутся явно больше чем два человека. И это не Винни с Тедом. И кто-то поднимается на лифте…
Волна ужаса вновь накрыла Вениамина Игнатьевича с головой. Он с трудом сдерживал рвотные позывы, от страха дрожали колени и кружилась голова, всё происходящее казалось сном, звуки доносились словно сквозь толстый слой ваты, перед глазами замелькали тёмные мушки.
Но потерять лицо сейчас было никак нельзя — нельзя разочаровать Стасика, показать свою слабость Дэничке. Вениамин Игнатьевич собрал остатки воли в кулак и почти на автопилоте двинулся к выходу. Надо найти укрытие, тихую гавань, где пересидеть и приступ паники, и — желательно — основные боевые действия.
Когда доктор Бобков уже почти дошёл до двери, за спиной раздался участливый голос Стасика:
— Веня, а ты куда?
Вениамин Игнатьевич, с трудом сглотнув вязкую, чуть горчащую слюну (дома надо будет печень проверить!), промямлил, старательно отводя глаза:
— Да я тут где-то медотсек видел… Надо бы найти, проверить в каком он состоянии. А то мало ли что…
Вениамин Игнатьевич вывалился в коридор, на пару секунд прислонился к прохладной стене и с трудом перевёл дыхание. Вот уж никогда не думал, что бывает так страшно. А ведь и смерть видел, и кровь. Чужие. Раз, в далёкой молодости, ещё тогда, когда с Ленкой были в той треклятой командировке, наблюдал, как раненный в брюшную полость солдатик в горячке момента запихивает в себя кишки, судорожно подбирая их с земли вместе с инопланетным песком. Веня тогда не растерялся, ведь рядом была слегка побледневшая Ленка. Именно благодаря его уверенным и хладнокровным действиям парня спасли. Правда, через неделю Веня сбежал. Но не из-за стоящего на коленях парня с пригоршнями собственных кишок вперемешку с землей и мусором, а из-за перебоев с горячей водой и доисторического мыла, пахнувшего карболкой.
Тогда почти не было страшно, а сейчас… Сейчас смерть подошла слишком близко и не было рядом шалых голубых глаз Ленки и её горячего дыхания. А было желание тихой, спокойной жизни на Новом Бобруйске, с чистыми стерильными кабинетами, с солидными клиентами, пахнущими хорошим парфюмом и деньгами. Тогда всё это воспринималось иначе, а сейчас… Слишком умён и осторожен Вениамин Игнатьевич стал для таких приключений, слишком отвык от авантюр и разгильдяйства.
Но мысль о медотсеке пришла как нельзя вовремя. Это было спасение. Заняться привычным делом, подготовить помещение к приему пострадавших. Одна мысль об этом успокаивала. Пострадавшие, с какой бы стороны они ни были, нуждаются в медицинской помощи. При любом раскладе. При победе любой из сторон. Сердце перестало заполошно биться о грудную клетку, желудок опустился от горла туда, где ему и положено быть, а доктор Бобков пошёл искать медотсек.
Правда, сам медотсек доктора разочаровал. Все, что было можно, персонал базы прихватил с собой, остались лишь удобные смотровые кабинки и сама атмосфера больницы. Тонкий, въевшийся в стены запах лекарств и специфической чистоты дарил уверенность в вечной незыблемости медицины и конвенции о неприкосновенности врачей.
Вениамин Игнатьевич провёл ревизию всего, что оставили ушлые коллеги, и это позволило окончательно взять себя в руки.
Практически успокоившись, Вениамин Игнатьевич вернулся в командный пункт, как выяснилось, очень вовремя. Стасик уже собирался на его поиски.
Тут Вениамин Игнатьевич и узнал последние новости: оборона базы Альянса шла весьма успешно. Часть пиратов была уничтожена (к сожалению, очень небольшая), часть — взята в плен. Вениамин Игнатьевич мысленно поморщился: чистоплюйство какое-то, вот уж не ожидал от боевого космодесантника и бывшего пирата. Надо было расстреливать на месте.
Настроение немного улучшилось, и отнюдь не от успехов военной операции — успех-то пока был весьма сомнителен. Тонус Вениамину Игнатьевичу поднял подарок Дэнички.
Правда, никто не понял, что это подарок именно для него, но это не умаляло его ценности.
Дэничка убил змеелюда: эта чешуйчатая тварь подобралась слишком близко к доктору Бобкову, всего пара коридоров отделяла его от медотсека базы Альянса.
Убил, а голову принёс в подарок, как доказательство своей верности, своего послушания. Вениамин Игнатьевич невольно умилился: всё-таки Дэничка милый мальчик, настоящий Мурзик-котичка… Мышку хозяину принёс!
Уверенность в своей безопасности вернулась в душу доброго доктора. И он весёлым ртутным шариком покатился в «казематы» обследовать пленных. Как там? И пришил он им ножки, десятую пару…
Остального сражения Вениамин Игнатьевич не видел, почти. Почти…
Ему удалось при помощи биологов организовать некоторое подобие военно-полевого госпиталя. Положа руку на сердце, толк был только от Полины, хотя она по-прежнему раздражала Вениамина Игнатьевича своей неуёмной энергией, которая сейчас выражалась в сильнейшем словесном поносе, очевидно, на нервной почве, и чрезмерной суетой.
Но она хотя бы следовала полученным инструкциям. Послушно раскладывала медикаменты, сметала пыль и таскала мусор в угол. При этом то и дело заглядывала в глаза — видно было, что сильно напугана. Вениамин Игнатьевич окинул ладную фигурку девушки неожиданно заинтересованным взглядом и подумал, что, пожалуй, попробует заступиться за неё перед пиратами. Скажет, что она его ассистентка. Врача послушают. Если поможет — хорошо. Нет — значит, судьба у девчонки такая. Ничего, молодая, выдержит.
От Владимира, который судорожно сжимал полуразряженный бластер и скрипел зубами от напряжения, толку не было, более того, его точно стоило опасаться.
Вениамин Игнатьевич всячески старался не оказаться на возможной линии огня и не производить чересчур громких и резких звуков, чтобы полуобезумевший биолог случайно не подстрелил его.
Наталья опять страдала от головокружений и ежеминутно готовилась упасть в обморок.
Мария Сидоровна что-то жевала и довольно равнодушно поглядывала по сторонам. То ли не понимала по скудости ума, что происходит, то ли была настолько вне этого мира, что просто не могла проникнуться всей опасностью ситуации.
Вениамин Игнатьевич поморщился. Вот этих точно не жалко, ни ущербных баб, ни Владимира, который тоже, по сути, был бабой, только природа зачем-то член ему присобачила. Балласт.
Хлопоты успокаивали, и пусть тревога всё равно неприятной ледышкой лежала где-то в районе желудка, но хоть больше не тошнило. Не хватало ещё перед Полиной опозориться.
Новости «с фронтов» для них принёс Тед. Пилот всё-таки умудрился схлопотать осколочное ранение в руку, и Стасик пинками выгнал его в медотсек.
Ошалевший от страха Владимир пальнул в пилота из бластера, но тому сегодня определённо везло. И ранение несерьёзное, хотя будь оно еще немного выше — и могло перебить артерию, и осколок из раны не додумался выдернуть, а ведь мог на адреналине, тогда бы точно кровью истёк, и Владимир косорукий почти в упор промазал.