Полина опять удивила — весьма профессионально для простой лаборантки помогла провести несложную операцию. Вениамин Игнатьевич одобрительно косился на неожиданно замолчавшую девушку, старательно обрабатывающую антисептиком рану пилота.
Тед порывался бежать назад, помогать своим товарищам. От него-то и узнали последние новости. Надо сказать, довольно неожиданные. Число защитников практически сравнялось с числом нападавших. То есть у идиотов был реальный шанс одержать победу.
Вениамин Игнатьевич хмыкнул, почувствовав облегчение, смешанное с лёгким неудовольствием. Стасик умудрился практически победить даже без мудрого руководства доктора Бобкова.
Это было немного досадно. И это требовало немедленного присутствия Вениамина Игнатьевича в командном центре. А то ведь и правда выиграют, а он вроде как и не при делах, в тылу с Владимиром и глупыми истеричными бабами отсиживался. Хотя никто и никогда не рискнет упрекнуть врача за то, что он выполнял свой профессиональный долг. И все равно — он должен быть рядом с капитаном, с командиром, со своим другом. С победителем.
Так что Вениамин Игнатьевич не стал особо упираться, когда Тед с кое-как заклеенным плечом и с разматывающимися на ходу бинтами рванул обратно в гущу событий. Он лишь для вида нахмурился, проворчал себе под нос что-то о неугомонных молодых людях и еле слышно прибавил пару слов о своей лихой молодости.
А бой был в самом разгаре. Вениамин Игнатьевич несколько раз за последние полчаса то жалел, что ушёл из медотсека, то опять праздновал победу, то впадал в глухое отчаянье и тревогу. Если он и не поседел окончательно за эти тридцать минут, то лишь благодаря своему отличному здоровью и недюжинному самообладанию, которое всё же чуть не сдало в тот момент, когда неожиданно вырубило свет.
Вырубило свет и всю связь с боевыми группами. Где-то противно шипела плазма, слышались стоны и крики, но кто кричал или стонал, по ком шипела плазма — было непонятно.
Вениамин Игнатьевич сжал кулаки. Рядом громким шепотом ругался Фрэнк, над самым ухом тяжело дышал Владимир, чуть слышно что-то шептала Полина. Вениамин Игнатьевич чуть удивлённо повернул голову в сторону девушки: в свете аварийных, очень тусклых ламп её лицо выглядело как восковая маска, и, кажется, она молилась.
И в этот момент ярко вспыхнул свет и разом развернулось несколько вирт-окон. Вениамин Игнатьевич знал, что это должно быть бесшумно, но ему послышался тихий «чпок», будто лопнули несколько пузырей на поверхности огромной серебристой лужи.
Но в следующее мгновение он забыл обо всём. Все подались вперёд, отпихивая друг друга плечами, одной тяжёлой волной прокатился общий выдох:
— Капитан…
Потому что они видели то, чего не видел главный участник этого боя.
Но было уже поздно. Балфер, или кто там еще был, пользуясь полной темнотой, подкрался к Стасу со спины.
Вениамин Игнатьевич почувствовал металлический привкус во рту и теплую щекотную струйку на подбородке. Кажется, он прокусил себе губу.
Балфер вскинул бластер. Всего насколько мгновений отделяло Стаса от последней черты. Миг — и всё будет кончено, победы без жертв не бывает. Вениамину Игнатьевичу казалось, что он видит, как палец пирата в последнем спазме давит на курок… Он почувствовал навалившуюся усталость, захотелось закрыть глаза. Вот и всё, кончился Стасик, лопнула золотая мечта, рассыпавшись сгустками плазмы…
Но тут наперерез огненной струе метнулась странная тень, узкое длинное тело приняло на себя три разряда плазмы, которыми его отбросило на противоположную стену затянутого гарью коридора.
Вениамин Игнатьевич скорее понял кто это, чем узнал навигатора с транспортника ЛПКВ-231, 2135 года выпуска, рыжего ободранного бомжа с помойки Нового Бобруйска, сорванного киборга DEX-6…. Его, мать вашу, киборга!
Всё остальное виделось Вениамину Игнатьевичу через какую-то мутную пелену. Он даже не сразу понял, что плачет, что это слёзы выступили на его глазах, пока, сморгнув, не почувствовал влажную дорожку у себя на щеке. Это были слёзы боли, обиды и дикого разочарования. Его предали и обманули, отбросили в тот самый коридор медицинского общежития, и опять бравый старшина космодесантников нагло ухмылялся ему в лицо.
Тем временем в коридоре базы события развивались быстро и весьма неожиданно для всех, кроме него, Вениамина Игнатьевича. Он единственный, кто почти не был удивлён дальнейшим пассажами. Они были почти предсказуемы.
Вот Стасик выпустил целую обойму в спину убегающему пирату. «Промазал», — презрительно скривил губы доктор, всё равно на него в этот момент никто не смотрел, можно было позволить себе маленькую вольность.
— Джил, скажи доктору, что он тут нужен…
Нужен, очень нужен… Он всем нужен. Только поздно это понимают… И в эту секунду все замерли в немом ужасе, стало слышно, как очень тихо потрескивает оплавленная проводка. А в это время в коридоре базы Альянса с пола поднимался рыжий киборг с тремя почти сквозными дырами в грудной клетке. Ярко-алыми в середине и с запекшейся бурой кровью по краям. Бледно-розовые лёгкие пульсировали в обычном ритме, сердце толчками выплёскивало кровь наружу. И она тут же застывала тёмной коркой. Но через пару секунд киборг всё же, видимо, пережал кровотечение имплантами, потому что новых алых фонтанчиков и кровоподтёков больше не было.
— Извините, капитан, — спокойно сказал рыжий, столкнувшись со Стасом взглядом. — Так получилось.
Последующие события Вениамин Игнатьевич наблюдал вместе со всеми, напряжённо вглядываясь в развёрнутые окна. Но чем закончится эта гонка с адмиралом пиратов, ему было уже всё равно.
На Вениамина Игнатьевича снизошло странное спокойствие, которое почти сразу сменилось апатией. Было не вполне понятно, что задумал смертельно раненный киборг. То, что он не сможет выжить после таких ранений, было ясно всем, и в первую очередь доктору Бобкову.
Может, он, как животные на пороге смерти, не хочет умирать среди людей? Хочет в предсмертной агонии убежать, уползти подальше от своих создателей и вечных гонителей?
Вениамин Игнатьевич смотрел на полумёртвое существо на вирт-экранах, а в мозгу билась только одна мысль: «Зачем? За что?..»
Киборг тем временем целеустремлённо и очень быстро бежал к какой-то ему одному ведомой точке. Несколько раз его заносило на поворотах, и он натыкался на стены, но тут же легко отталкивался от них рукой, оставляя на гладком пластике бурые разводы, и бежал дальше.
Люди вокруг Вениамина Игнатьевича шевелились, громко дышали, что-то взволнованно и обиженно говорили друг другу, а доктор молча смотрел на рыжие волосы, мокрые от крови и предсмертного пота, такие неопрятные и неприятные сейчас, и вспоминал гладкую ухоженную гриву у себя в ладони, шелковистую и пахнущую весной. В голове опять вяло шевельнулась усталая мысль: «И ты, Дэн…»
Киборг добежал до флайера с васильками на крыльях, впрыгнул в машину, и та свечкой взмыла вверх… Раздался дружный выдох…
А Вениамину Игнатьевичу стало абсолютно всё равно. Хотелось упасть на пол и закрыть глаза. Он воровато оглянулся и достал из кармана заветный блистер, на раскрытую ладонь упала пара таблеток. Вениамин Игнатьевич быстро сунул их в рот и судорожно дёрнул горлом, проглатывая энергетик на сухую.
Развязка событий была скорой и предсказуемой: остатки банды пиратов сдались на милость победителей. А Стас с Тедом полетели искать катер Балфера и свой флайер. Что там произошло — Вениамин Игнатьевич не видел, а Стас и Тед почему-то этого не рассказывали, лишь отводили воспалённые красные глаза и до хруста сжимали челюсти.
Но киборга привезли… Зачем-то… Вениамин Игнатьевич уже успел взять себя в руки и вновь был тем привычным доктором Бобковым, который не знал, но был готов помочь всем и каждому.
Он молча открыл криокамеру и наклонился над искромсанным телом, аккуратно срезая остатки одежды. Когда Вениамин Игнатьевич стаскивал с киборга нижнюю часть комбинезона, из кармана неожиданно выпал небольшой комок спутанных проводов и изломанных деталек. Вениамин Игнатьевич быстро наклонился и сгрёб останки своих жучков в пригоршню. Надо же… А ведь и точно, он их не отключал, забыл в суматохе, а транспортник взлетел. Тогда доктора это не удивило. Замотался совсем.