(Входит со стеклянной банкой.) Грибочки — свежающие!
О н а (на пороге комнаты). Пахомий Николаевич…
О н. Аюшки!
О н а. Чайник на плите, не забудьте. Покойной ночи! (Закрывает дверь.)
О н (вышел в переднюю). Соседка! Ты куда же?! (Подошел к двери, постучал.)
О н а. Мне завтра рано вставать, покойной ночи!
Он молча постоял, подождал… Выключил газ под чайником, погасил свет в кухне и в передней, сел у себя в кресле, зевнул…
На следующее утро.
Он в майке, в полосатых носках, в черных брюках, в руке — бумажка с номерами телефонов. Звонит по телефону.
О н. Депо?.. Это кто?.. Гвоздареву мне!.. Нету? А это кто?!
Гудки отбоя. Снова набирает номер.
Дээлтэ?.. Это что?! Пассаж?.. Женская одежда! Кримплен есть?!. А что-нибудь есть?.. Нету ничего?!. Был? Вчера?! Але-але!
Гудки отбоя.
Пропустил. (Снова набирает номер.) Синтетика?!.. Кримплен есть?!. Дают?!. А-а, уборщица… Что за шутки на производстве!
Гудки отбоя. Снова набирает номер. Выходит из своей комнаты о н а, в ситцевом халате.
О н а. Доброе утро.
О н (с трубкой в руках). Ну и грубияны у вас тут в Ленинграде!
О н а (идет по коридору). А вы с ними повежливее.
О н. «Повежливее». Они обязаны! Соседка! Соседка! Спросить хочу.
Она молча оборачивается к нему.
А что это у Анны вещи какие-то мужские попадаются? Она что, с кем-нибудь живет?
О н а. «Живет»? (Пожимает плечами.) Анна Степановна мне как-то ничего об этом не сообщала. (Ушла.)
О н (негромко). Селедка. (По телефону.) Депо?!.. Пожалуйста, слышите?! Пожалуйста, мне Гвоздареву!.. Еще не пришла?!. Пожалуйста, мне насчет курсов повышения — когда и куда?!. Так!.. Так!.. Понял… Буду! Гудков моя фамилия! (Кладет трубку и снова набирает номер.) Депо?.. Не-не! Дээлтэ?.. Хорошее что есть?! Ждете чего-нибудь хорошее, пожалуйста!.. Так!.. Так!.. Понял! Понял, говорю!
Гудки отбоя. Появляется о н а, в руках полотенце.
О н а. Ну как спалось на новом месте? Еще раз доброе утро.
О н. Доброе утро! Сказали — к десяти!
О н а (улыбаясь). Куда, в Дээлтэ?
О н. Нет, на курсы. А с этим делом так, что телефоном не добьешься — бегать надо, хочешь не хочешь.
О н а. Ну так хоть город посмотрите. А то ведь один Дом торговли да Пассаж. Вот и все впечатления. (Ушла к себе.)
Он было снова стал набирать номер, но бросил, ушел к себе, надел рубашку, галстук, вышел в переднюю. Выходит она, одета в светлый летний костюм.
О н (надуваясь). Не знаю, где были вы, а я, чтоб вы знали, зимой сорок первого был здесь, на фронте.
О н а. Ну подумайте. (Набирает по телефону «время», сверяет свои часы.)
О н. И нередко ходил по этому городу пешком. Правда, больше ночью.
О н а. А я здесь в блокаду жила, работала на заводе… Рядом со мной, в этой, пустой теперь, комнате, две недели лежал покойник, муж моей прежней соседки. (Ушла в кухню.) Вам чаю или кофе? Вы что утром пьете?
О н. Не надо. Поем в городе. (Приблизился и стал в дверях.) Ну и как же дальше с этим… мужем?
О н а. Потом она его похоронила. Вот булка, сыр, масло…
О н. В армии мы, конечно, такого не пережили, как блокада…
О н а. Но вы, наверное, пережили другое, может быть, и пострашнее…
Теперь они сидят несколько боком друг к другу, каждый у своего столика.
О н. Ну это да, бывало…
О н а. Так что, Пахомий Николаевич, нам с вами считаться бедами не стоит, у каждого их достаточно. А город посмотрите все-таки…
О н (прерывает). Да ведь это как? Деньги есть, а купить чего-нибудь оригинальное — не купишь! Особенно для женщин.
О н а. Вы и в женских вещах разбираетесь?
О н. А чего тут разбираться? Где очередь — там и становись, не ошибешься. Народ знает, за чем стоять.
О н а. Ну подумайте. Мне и в голову не приходило! (Смеется.)
О н. Живете в центре.
О н а. А если очереди не будет, а продается что-нибудь стоящее?
О н. Об этом зря мечтать, между нами говоря. Пока что такое — забота завтрашнего дня. (Идет к огромному кухонному окну, смотрит вниз.) Ну и дворик у тебя. Оборотная сторона медали.