Ж е н щ и н а. Ты еще не раздумал на мне жениться? Я согласна. (Подходит близко к мужчине, склоняет голову на плечо.)
М у ж ч и н а (не сразу). Гм. Но причину ты мне все-таки скажешь.
Ж е н щ и н а. Скажу.
М у ж ч и н а. Вот так. Могу себе представить, какая это ерунда!
Ж е н щ и н а. Ерунда, чушь, не волнуйся, пожалуйста. (Меняя тон.) А ты знаешь, я недавно встретила Соломина и спросила, как ты. Он сказал, что ты много работаешь. Вернее, что у тебя много работы.
М у ж ч и н а. Да, я много работаю, а что нас еще оправдает? Но я не понимаю, что тебя тут радует? Я люблю работать, получаю от этого удовольствие. Я один, вот и работаю. От зари до позднего вечера. Больных, слава богу, хватает.
Ж е н щ и н а (радостно смеется). Бедный. А романы? Романы требуют времени!
М у ж ч и н а (недовольно). Ай, брось. Какие романы? Все это чепуха.
Ж е н щ и н а (с любопытством). Ну, расскажи о своих романах, будь честным. Клянусь, я не попрекну тебя ни разу!
М у ж ч и н а. Да не было никаких романов.
Ж е н щ и н а. А вон, в передней…
М у ж ч и н а. Что? Что в передней?
Ж е н щ и н а. Ага, испугался. Кости белеют! В такой квартире! Один! Холостой! Еще не старый! Здесь же бывают смертоубийства. Вон, я вижу — кости вперемежку с бусами и мохером.
М у ж ч и н а (развеселился). Не копай на пустом месте. Мои там, мои там кости и клочья шерсти мои. Всю жизнь я зарабатывал деньги, чтобы тут же их отдавать.
Ж е н щ и н а. Да?
М у ж ч и н а. Да. Я первой жене плачу сто двадцать, никто этого не делает, ни один отец! Я второй жене, ее матери, выплатил тысячу триста какого-то мифического долга. Я построил кооперативную квартиру. Ты вспомни, по моей-то зарплате, при моих-то заработках, — ты помнишь, сколько раз мы с тобой обедали гороховым супом из пакета?
Ж е н щ и н а. Ну, иногда мы себе кое-что позволяли.
М у ж ч и н а. Ну, нельзя же все время. Так, знаешь, ног не потянешь, на одних брикетах.
Ж е н щ и н а. Наверное, одна я тебе дешево стоила.
М у ж ч и н а. Да, Евгения, ты брала другим. Ты взяла душу. Я знаю, ты — моя расплата.
Ж е н щ и н а. Да, я — твоя расплата, я — твое наказание, и смирись.
М у ж ч и н а. Пожалуйста, царствуй — я буду счастлив.
Ж е н щ и н а. Какие слова! Их можно услышать только во сне.
М у ж ч и н а (грозит пальцем). А ты мне все не веришь.
Звонит телефон.
(Поднимает трубку. По телефону.) Да… Ага, ага… Понятно. Понятно… Сделайте вот что. Первого больше не давать — вы поняли что?.. Второе дайте еще два раза… И в понедельник привезите его ко мне в клинику, утром. Только на машине… Такси закажите с вечера… Не волнуйтесь, за сутки ничего не случится, я отвечаю… В крайнем случае звоните мне… Когда нужно, хоть ночью… В понедельник утром жду. (Кладет трубку.)
Ж е н щ и н а. Что, плохо?
М у ж ч и н а. Да, неважно.
Ж е н щ и н а. Егор, устрой мою старушку. Ей семьдесят восемь лет, ее все бросили, а ее надо подвинтить.
М у ж ч и н а. Какую старушку?
Ж е н щ и н а. А помнишь, на Арбате?..
М у ж ч и н а. А. С язвой. Пусть приезжает. (Достает толстую тетрадь.) Пусть… мм, в среду. К десяти. Положим. Сама доедет?
Ж е н щ и н а. Я довезу!
М у ж ч и н а. Ты гуманист.
Ж е н щ и н а. А ты?
М у ж ч и н а. И я гуманист.
Женщина медленно переходит в другую комнату. На стене висит большая кукла. Мужчина следует за ней.
Ж е н щ и н а (указывает на куклу). А что это?
М у ж ч и н а. А это мне подарили «хозяйку дома».
Ж е н щ и н а (присаживается на кушетку). Как здесь хорошо. Надо было сразу идти сюда.
М у ж ч и н а. Значит, не на свидание пришла, а насовсем?
Ж е н щ и н а (помолчав). Мне без тебя плохо.
М у ж ч и н а. И правильно. Очень правильно.
Ж е н щ и н а. Знаешь… Когда мы с тобой тогда расстались…
М у ж ч и н а. Ты со мной — уточним.
Ж е н щ и н а. Мать мне сказала… Вызвала к себе вечером в комнату. Ирка уже спала. И вдруг заявила: я, говорит, знаю, что виновата во всем ты, а не Георгий Александрович, имей в виду, я полностью на его стороне. Она наш с тобой разговор по телефону слышала случайно. Да я перед ней и не скрывала. Видишь, как она чувствует, что правда за тобой. Она тебя считает положительным мужчиной. А Ирка ни слова не сказала. А значок — помнишь, ты ей подарил французский значок, Эйфелеву башню, — не сняла!