О н. Да?
О н а. Сейчас же уходите.
О н (мрачнея). Ладно. (Выходит из комнаты. Садится на стул около телефона, рядом с ее дверью.)
Она присаживается у стола. Теперь они друг друга не видят. Пауза.
(Повернувшись в ее сторону.) Че же ты дверь не бежишь запирать? Ладно, я, допустим, такой-сякой, необразованный. Христа не узнал. А у тебя что? Кроме твоей хваленой культуры, что у тебя есть? Чего ты добилась этой культурой?! Ни-че-го. Да, вот если по обычной жизни тебя спросить — что?! (Загибает пальцы.) Мужа — нет. Где он? Неизвестно. Телевизора — нет. Квартира — общая. Ковра — и того нет! Холодильник — с почтовый ящик. Смех! Работаешь где?! В библиотеке! Ну бедность — это ладно, бедность не порок, знаем. (Помолчал.) Да-а. Чего это телефоны сегодня не трезвонят? Ну да, ты уж тут без меня отговорилась. (С чувством.) Вот ведь — не пошла в кино! «Пахом Николаевич!», «Пахом Николаевич!» А все — вранье! Все, понимаешь, хвостом туды-сюды… Че молчишь? (Вздохнул.) Вот что у тебя хорошо, то хорошо — всегда горячая вода! Да-а, история. Никогда я не был на Босфоре! На Босфоре… Хочешь не хочешь. Ты мне скажи! Ты почему такая спокойная? Вообще! А?.. Откуда ты такая спокойная? Чем это ты там довольна? Ну чем?! Ведь у тебя ничего нет, че тут радоваться?! Баптистка, да? Картину повесила, сидишь под ней, как не знай кто, а всему твоему царству — цена три рубля! Я узнавал сегодня… Тоже мне — «культура»! (Начинает подремывать.) Нет, все-таки интересно… Почему в кино не пошла? Не съел бы тебя. В буфет сходили… Босфор бы… съели. (Засыпает.)
Позднее утро следующего дня.
О н а выходит из своей комнаты, в руках телефон; видит, что дверь его комнаты закрыта.
О н а (в трубку). Нет! Нет!.. Все в том же положении!.. Ну ты подумай… Прямо трагедия!.. (Смеется.) Скоро одиннадцать. Может быть, он боится?.. Что?.. Уйти?.. Да… да… Пожалуй, ты права… А может быть, все-таки разбудить?.. Вдруг и сегодня занятия на курсах… Правда, сегодня воскресенье… Кто, я?.. Перестань так глупо шутить! (Смеется.) А?.. Кто, он?.. (Оглядывается еще раз на дверь и уходит к себе.)
Выходит о н, в носках, ищет ботинки. Короткой перебежкой проскакивает в сторону входной двери, берет тапочки, заглядывает на кухню, потом в кладовую. Возвращается к себе, стараясь потише прикрыть дверь. Выходит о н а с телефоном.
Как будто кто-то выходил, одну секунду! (Зовет негромко.) Пахомий Николаевич!.. (По телефону.) Нет, вероятно, он спит… Я?.. Почему странным?.. Обычным голосом… Да ну тебя, какие там у меня халаты!.. По нашим временам мой халат — это не оружие! (Смеется.)
Появляется о н. Подошел, положил на телефонный столик ключ.
О н. Вот… ключ. Извините, конечно, мне бы телефон. (Ушел к себе.)
О н а. Моему соседу нужен телефон… Да!.. Да!.. (Негромко.) И почему-то отдал ключ!.. Да!.. Позвони!.. Нет, лучше я! (Кладет трубку. Зовет.) Пахомий Николаевич! Телефон свободен!
Появляется о н, с чемоданом, в тапочках.
(Неприятно удивлена.) Уезжаете? Так скоро?
О н. Зачем — скоро. (Начинает набирать номер телефона.) Поеду, когда надо.
О н а. Но чемодан…
О н. Чемодан мой… и в чемодане все мое.
Гудки, занято все время, он снова набирает номер.
О н а. Да, но зачем вы его уносите?
О н (смотрит на нее, потом на свои ноги). Где?
Она пожимает плечами.
Не сбежал бы… могла и не прятать.
О н а. Что — прятать?
О н. Обувь.
О н а (смеется). Боже мой! Ваши ботинки живут в этой комнате! Вы их там вчера «прописали»!
Он отправляется в пустую комнату, приносит ботинки, надевает, тапочки прячет в чемодан.
О н (очень недоволен). Что за порядки! Давно пора опломбировать… А вам бы следовало заявить.
О н а. Конечно. Я просто забыла. Вы надолго уходите, Пахомий Николаевич?
О н. Сейчас вот дозвонюсь… в нашу гостиницу. У нас, между, прочим, своя гостиница! (Снова набирает номер.) «Добро пожаловать!» Приезжайте, ночуйте!.. Буфет, чистота… полное культурное обслуживание!
О н а. Ну подумайте! Получается, что я вас обидела!
О н. Замнем для ясности. Приехал — и уехал.