Смерть мужа не самая главная потеря для женщины, у которой есть дети. А у Ксантиппы их трое: старший Лампрокл, умный мальчик, и двое младших — Софрониск и Менексен. В заботах о них утешится Ксантиппа после его смерти, хотя и нелегко ей придётся с детьми: наследство он оставил ей скудное — старый родительский дом, двух коз, гусей да небольшой виноградник. Конечно, его друзья не бросят Ксантиппу в беде, помогут ей, поделятся всем, что у них есть. Сократ верит в своих друзей — и в тех, которые ему ровесники, как Критон и Симон, и в тех, что ещё молоды, как Платон и Аполлодор.
— Всё же не плачь, Ксантиппа, — попросил Сократ. — Соль твоих слёз, пролитых на мою грудь, прожжёт меня до самого сердца.
— Я уже не плачу, — ответила Ксантиппа, выпрямившись. — Уже совсем не плачу — не осталось слёз. И потому я не переживу тебя. Во мне всё кончилось: слёзы, боль, страхи, желания. Я всего лишь мумия, которая почему-то ещё двигается. Жизнь иссушила меня, Сократ. И всё же твоя смерть — наказание выше всякой меры. Я ничем не досадила ни богам, пи людям, чтобы меня так наказывать.
— Досаждал я, а ты мне помогала, — сказал Сократ — Но досаждал не богам, нет, а только людям, чтобы они постигли божественный смысл жизни. И наказание нам — от людей, а не от богов. Но что от людей, то проходит: и слава и проклятия. А что от богов, то вечно. Вернёшься домой — поцелуй детей. А в другой раз приходи с ними. И не разоряйся на еду для меня. Я просил судей, чтобы меня присудили к бесплатному обеду в пританее до конца жизни, а меня присудили к бесплатному обеду в тюрьме. И тоже до конца жизни. Здесь всего довольно — и воды и хлеба. А больше мне ничего и не надо. Да и друзья, наверное, принесут всякой снеди уже сегодня, так что и тебе с детьми достанется, когда придёшь.
В жизни надо делать всё, что служит жизни, что достигается работой и другими полезными стараниями. Только лень ужасна. Сократ никогда не ленился, как вопреки правде утверждают некоторые. Разумеется, надо выбирать в жизни главное из того, что ты умеешь, к чему тебя призвали боги и природа. Сократ мог бы стать скульптором — когда-то его сам Фидий похвалил за работу; мог бы заняться государственными делами и преуспеть — пробовал он себя и на этом поприще. И тогда у него и у его семьи было бы всё, что так ценят афиняне, — хороший дом, хорошая одежда, обильная и здоровая пища, деньги, украшения, рабы. Но Аполлон призвал его послужить при жизни самой главной музе, высочайшему из искусств, которому он сам покровительствует, — философии. И Сократ это сделал. Правда, богатства у него нет. Но Аполлон и не обещал ему богатства, сытости и роскоши. Добродетельны не богатые, а знающие, потому что только их души чисты.
— Тебе страшно? — спросила Ксантиппа.
— Нет, — ответил Сократ. — Но ты больше не спрашивай меня об этом, чтобы мне не пожалеть самого себя.
— А нас ты пожалел? — принялась за старое Ксантиппа. — О нас ты подумал? Что будет с нами? Нет, я не переживу!
— О вас подумал и я и боги: вы будете жить. И не хуже, чем жили, потому что я был плохим добытчиком, хотя и от вас не требовал многого. Мне достаточно было того, что ты и дети любили меня. А я вас и там, — он поднял лицо к потолку, — буду любить.
— Здесь надо любить! — закричала и снова заплакала Ксантиппа. — На земле надо любить! А любить оттуда — какой прок?
Объяснять что-либо женщине — всё равно что носить воду в решете: сколько ни старайся, ничего не получится. Но женщину можно поцеловать — и это заменит ей все объяснения, все доказательства. Сократ обнял и поцеловал Ксантиппу.
Она снова уткнулась лицом в его грудь, говоря что-то, а потом отстранилась и сказала:
— Конечно, мы любим тебя — я и твои дети. И это всё, что у нас есть для тебя. И вообще всё, что есть. А когда тебя не станет, кого же мы будем любить, что останется от нашей любви?
— Останется память о любви. А это, может быть, больше и важнее, чем сама любовь. Воскресшее в памяти вечно, как душа.
Тюремщик не забыл о просьбе Сократа. Вошёл в камеру и громко сказал, обратясь к Ксантиппе:
— Пора тебе уходить, женщина! Никому из посетителей нельзя находиться в тюрьме слишком долго — это привилегия заключённых.