Она не видела, как вспыхнула, а потом побелела Кса-на Тулубей. А в классе от одной стены до другой, от передней парты до задней прошелестело: "Не слыть, а быть". Все повторяли про себя это кто вслух, кто шепотом.
- И мне будет стыдно, если мы уроним высокую честь зваться тулубеевцами. Ведь вы же тулубеевцы! Это помнить надо. Нужно не только слыть, но и быть тулубеевцами. Вот ваша подружка Ксения Тулубей, она, верно, чувствует, к чему обязывает ее фамилия. А всех вас, пионеров школы, которая носит это же имя, разве оно не обязывает? И я вам говорю с самого начала прямо: если положение в школе мы с вами не исправим, я же первая поставлю вопрос о том, чтобы имя Тулубея передали какой-нибудь другой, более его достойной школе.
Ксана сидела вся белая, ни кровинки в лице, только виднелись еле заметные мраморные прожилки да облетел словно какой-то дымок вокруг лба и залег у глаз. Мила заметила состояние подруги, покосилась и быстро сказала:
- Ой, лучше не надо!..
- Да, лучше не надо,- согласилась новая вожатая. Она встретила смятенный взгляд Ксаны, услышала, как тревожно загудел класс, и повторила: - Лучше, конечно, не надо. И я уверена, что мы никому это знамя не отдадим. Правда ведь?
Директор Глеб Силыч спросил у новой вожатой:
- Ну как, справляетесь? Вы там возьмите себе на заметочку этого Кондратова. Знаете, чтобы не выделялся. Чтобы не сказывалось все-таки чуждого, нежелательного влияния. Как-никак это ученик с отягченной биографией. И важно, чтобы в классе превалировало иное начало. Вы меня понимаете? Кстати, что это вы им там насчет школы излагали? Я подходил к дверям класса, и до меня случайно долетело... Нет, я не в порядке замечания, не думайте. Но просто так, дружески, как старший товарищ. Не рекомендую. Тем более, что наличествует в коллективе мальчик из эмигрантских кругов. Следует учитывать. Любое опрометчивое ваше суждение может легко стать достоянием нежелательных элементов и быть дурно истолковано. Во вред реноме нашей школы. А она числится среди передовых по району. А так как класс чрезвычайно дружный, контингент в целом однородный. Я думаю, справитесь.
Он, должно быть, искренне хотел подбодрить молодую учительницу, но она почему-то после этого разговора ужасно заскучала.
- Ну что это вы? - успокаивала ее Елизавета Пор-фирьевна.- Он человек неплохой, наш директор, и администратор очень дельный.
- Господи! - ужасалась Ирина Николаевна.- Он такой чистый, вымытый, холодный. Мне кажется, когда он берет свой портфель, что и у того по коже пупырышки идут...
- Ну, это вы преувеличиваете, душенька. Он, правда, только чересчур уж цифрам доверяется. Недаром у него любимое выражение - это: "Числимся на хорошем счету". За суммой иногда слагаемых не видит. А все дети разные. Не верьте никогда тем педагогам, которые самонадеянно заявляют вам, что они знают свой класс как собственные пять пальцев. Кстати, и пальцы-то на руке неодинаковы. Разве похож, скажем, большой палец на мизинец?
Ирина Николаевна послушно взглянула на свою маленькую, по-детски еще пухлую руку и весело закивала головой.
А у хорошего пианиста,- продолжала старая учительница,- все пальцы подчинены музыкальному строю. Так и ребята. Они, в общем, все разные. Это числа именованные, если уж пользоваться арифметикой. Их нельзя складывать, как дрова в поленницу. Сорок учеников у вас в классе? Так помните: это сорок различных человеческих характеров! И не складываются они так просто в класс. Ведь нельзя же прибавлять метры к литрам, яблоки к мячам, складывать дома и корабли. Но их надо объединять тем главным, общим, что есть уже хорошего во всяком или должно быть в каждом. И чтобы возникла эта высокая, добрая общность, которая не расплющивает личный характер, а обогащает личность,- вот в этом я и вижу нашу с вами задачу... И тут важно не числиться на хорошем счету, а в самом деле добиться своего. Да,- произнесла она задумчиво,- именно, "не слыть, а быть". Это вы очень хорошо им сказали.
...Как только кончились занятия, Ирина Николаевна отправилась прямехонько в исполком и потребовала разговора с председателем. Секретарь - тот самый, который ушиб ногу тростью Незабудного в первый день приезда чемпиона,сообщил, что председательница только что отбыла на строительство, и предложил пройти к заведующему отделом народного образования. Ирина Николаевна, постучавшись, вошла в небольшой кабинет. Там, кроме молодого человека в очках и лыжной куртке, приподнявшегося за столом, стояла маленькая пожилая женщина. На ней был брезентовый плащ, сапоги, залепленные грязью. В руке она держала военную походную сумку с планшеткой, очевидно заменявшую ей портфель.
- Как же можно так, товарищ! - заговорила Ирина Николаевна, обращаясь к человеку в лыжной куртке, которому она представилась еще накануне, как только приехала.- Я вот пробыла вчера и сегодня в школе нашей. Школа воспитала такого человека, прославилась его именем! И вдруг перестала беречь свои традиции. Как же можно формально носить такое имя, известное всему народу! И теперь не только нашему народу!
- Постойте, постойте-ка, товарищ Стрекотова,- остановил ее человек за столом.- Вы мне потом все это объясните. Я с удовольствием вас выслушаю. А сейчас у нас тут один разговор деловой... Познакомьтесь, кстати. Это председатель исполкома нашего Совета...
- И очень хорошо, что председатель! - перебила его Ирина Николаевна.Очень хорошо, я как раз с вами, товарищ, собиралась побеседовать на ту же тему. Я уже сегодня говорила с директором нашей школы и еще кое с кем. Оправдываются, видите ли, что все равно надо скоро переезжать в новое помещение, потому что старое попадает в район затопления. Но как можно в таком деле что-то переносить на завтра. Знаю, знаю! - заторопилась она, увидев, что председательница хочет что-то сказать ей.- Знаю! Мне встречались уже подобные деятели. Они все на завтра ссылаются, а сегодняшних дел не хотят видеть. Думают, верно, как бы стороной в грядущий день попасть, без хлопот в будущее перекочевать. А будущее не придет само - это еще Маяковский так говорил! Как хотите, но я предупреждаю и вас, и вас, товарищ председатель. Раз меня сюда назначили, чтобы вести пионерскую работу, я это дело не могу оставить. Пускай тогда лучше уж имя снимают со школы...
Она выговорила все это залпом, торопясь, сбиваясь, боясь, что ее не дослушают и перебьют. Но, к ее удивлению, маленькая седая председательница, со странным неподвижным взглядом слушавшая новую учительницу-вожатую, вдруг встала с кресла, обняла и крепко поцеловала ее, бормоча сквозь хлынувшие слезы, которые она досадливо вытирала тыльной стороной кисти со своего лица и с замоченной щеки пионервожатой.
- Спасибо вам, товарищ. Голубка вы моя, деточка! Я все ждала, когда живая душа в ком-нибудь заговорит.
- А вы сами что?..
- Товарищ милый! Неловко ведь мне самой-то... Ведь Григория Тулубея не одна только школа воспитала... И я к тому делу причастна.
- Тем более, вы обязаны! - не унималась Ирина Николаевна. Она не видела знаков, которые делались ей из-за стола, и еще не сообразила, с кем говорит.
- Я-то свои обязанности уже выполнила,- проговорила с горечью Галина Петровна.- Я его Родине отдала. А уж теперь, вы меня простите, пусть его честь и славу другие берегут, а матери самой как-то и неудобно о том напоминать...