- Уж я на него нагляделся,- сказал Ремка.- Правда, Сенька, обзовись. Чего трусишь?
- Я не трушу, а не хочу! - упорствовал Сеня.
- Гляди какой: агу - не могу, засмейся - не хочу. Тебе что, трудно, если человек тебя обозваться просит? Ты что, слов таких подобных не знаешь, что ли? Научить?
- Не хуже тебя знаю, а не стану...
- Нет, станешь!
- Сказал, не стану - и всё. Можешь бить хоть до смерти, не стану я для твоего удовольствия ругаться. Ну, пусти, Махан!
- Я для такого цуцика пока еще не Махан.
- Ну, пусти, Славка! - Сеня попробовал вырваться из крепко сгребших его за гимнастерку рук.
- Вот тебе еще за Славку!
- Пусти...
Махан скверно, грязно и длинно выругался.
- Ну обзовись так, и пущу тогда.
- Не считаю нужным. Я в твою компанию не зава-живался и по-вашему обзываться не желаю. Хоть умри - не скажу,
- Ты у меня сейчас сам помирать запросишься, вша свинячая!
Долго бы еще, должно быть, издевался Махан, к удовольствию Ремки, над бедным Сеней, но внезапно земля слегка дрогнула, чья-то гигантская тень как бы накрыла всех разом. Махану в первое мгновение показалось, что террикон, высившийся над пустырем, стал заваливаться на него. Он лишь услышал отчаянный вопль Штыба: "Славка!", едва успел оглянуться и мигом выпустил из рук Сеню. За ним, закрывая полнеба, высился всей громадой своих плеч Незабудный. Прежде чем Махан смог двинуться с места, огромная рука простерлась над ним, и он почувствовал, что нос его ущемлен вмертвую двумя жесткими согнутыми пальцами великана. Он попробовал было высвободить нос, но пальцы сжали его с такой силой, что Махан только занюнил тихонько.
Артем, не выпуская его стиснутого фалангами среднего и указательного пальцев носа, заставил Махана скрючиться в три погибели, а затем и вовсе опуститься на коленки.
- Рады, что зила, как у злона, вот и навалилизь! - гнусаво заныл Махан, с вывернутой шеей стоя на коленях.- Нашли з кем зладить.
- А ты сейчас с кем сладить хотел? Ты что, добрым уговором действовал, не силком? - грозно спросил Артем.- А ну! - продолжал он, еще более мрачнея.- А ну, паразит, говори, повторяй вслух за мной: "Я есть распротакой собачий гад..." Ну, повторяй, говорю...
Махан сделал какое-то короткое движение, и в шмыгнувшей руке у него, как жало, мелькнул нож. Артем с усмешкой, пренебрежительно отмахнулся свободной рукой. Нож со свистом пролетел у всех над головами и с силой вонзился в телеграфный столб.
- Баловать? - загремел низкий бас Артема.- На кого нож поднял? Говори, гад, скорее, пока я тебя в лепешку не сплющил. Я из тебя жмых выдавлю.
- Буждиде... Ждо вы бежобдазиде! - гнусавил Махан, извиваясь на коленях с безнадежно ущемленным носом.
- Повторяй, сказал, за мной, ну!.. А то я у тебя со-палку твою с корнем выдерну. Говори: "Я есть распротакой собачий гад... который..."
- Я же де богу, даз вы дажали...
- Сможешь. Не сомневайся. Мы поможем. А непонятно будет, повторишь.
И Махану ничего не оставалось, как послушно загун-досить:
- Я ездь разбродакой зобачий дын.
- Гад, а не сын! Я твоих родителей не мараю. Собачий гад.
- Зобачий гад.
- Который,- продолжал Артем,- по боговой ошибке и по людскому недосмотру еще существует на белом свете... - ...да бедом сведе,- лопотал, сопя и всхлипывая, Махан.
- И обещаю не лезть больше к честным ребятам и близко к ним не подходить.
- ...и близко де бодходидь.
- Ну, маршируй отсюда самым резвым аллюром, гунявый! - сказал Артем, отпуская нос Махана и тщательно отирая руку платком.- И спасибо скажи, что я тебя еще при твоей нюхалке оставил. Только не суй ее больше куда не надо. А то я тебя так в следующий раз прищемлю, что одну только шелуху от тебя хоронить придется. Геть!
И Махан, всхлипывая, держась за распухший нос, поспешил скрыться за строениями, огораживавшими пустырь.
Так состоялось его посрамление.
Артем Иванович не спеша пошел с пустыря. Немножко позади него шел, легко подпрыгивая, чтобы попасть в ногу с ним, Сеня. В некотором отдалении следовали Ремка и парень, сопровождавший до этого происшествия Махана. Он с уважением поглядывал на широкую спину чемпиона.
- С чего он к тебе привязался? - не оглядываясь, спросил Незабудный у Сени.
- Да ну его! Лезет все. Глупости всякие. Про клад какой-то допытывался.
- Про какой такой клад? - Незабудный, приостановившись, через плечо глянул назад на Сеню.- Это еще что за разговор?
- Я сам не знаю,- сказал Сеня. А потом тихонько и виновато добавил:- Дядя Артем, а я с Ремкой боролся.
- Ну?
- Сборол он меня сразу.
- А на прием захватывал, как я тебя учил? Сеня покачал головой.
- Что так?
- Да он никак не захватывается. Здоровый он.
- Плохо я, значит, с тобой отработал. Но ничего, я тебя еще натренирую.
Уже смеркалось. Зажглись огни на эстакадах рудников. С каждой минутой все ярче разгорались красные звезды на копрах шахт. Ремка со своим спутником по-отстали, а Сеня шел за Незабудным, незаметно для него перескакивая от одной ямки, которую на ходу оставлял в земле своей пудовой тростью чемпион, до другой, стараясь каждый раз непременно ступить на этот богатырский след.
Теплый, весенний ветер гнал из близкой степи запахи влажной земли и свежей молодой травы.
Вдруг впереди неслышно шмыгнули по земле какие-то маленькие юркие тени. Они, как катышки пыли, в которые заворачиваются брызги воды, если плеснуть в жару на запорошенный пол, бесшумно ширяли в разные стороны.
- Глянь! - сказал парень, шедший с Ремкой Штыбом.- Да это суслики, никак. Они тут, за оврагом, сроду не водились.
- Я уже второй день примечаю,- откликнулся сзади Ремка.- Дерут из степи. Воду, что ли, почуяли?
Часть II
Вода живая и мертвая
Глава I
Воде навстречу
Ты про что, не пойму? - Незабудный склонился над Ириной Николаевной и подставил ей свое толстое с огромной мочкой ухо, похожее на калач.
- Вода скоро подойдет,- как можно тише повторила Ирина Николаевна.Подойдет вода, а наша школа к этому событию...
- А это что, секрет? - спросил Незабудный.
- Почему секрет? - растерялась она.
- А что же вы тихо так говорите?
- Разве? - Ирина Николаевна взялась обеими ладонями за загоревшиеся щеки.Ой, глупо как! Это знаете почему?.. Мне все время хочется, когда я с вами говорю, кричать во весь голос. Вы словно на горе где-то возвышаетесь, а я себя чувствую такой ничтожной, маленькой и все время ловлю себя на том, что мне хочется говорить страшно громко. Вот я сдерживаюсь и получается... Глупо, да?
- Ну что вы,- сказал Артем Иванович,- вы барышня заметная, то есть, простите, девушка видная. Молоды только очень. Посмотреть - так прямо девчоночка совсем.
Сеня, которого вожатая попросила, чтобы он проводил ее домой к Артему Ивановичу, возмутился. Для него вожатая была прежде всего учительницей, то есть человеком уже немалого жизненного опыта и непостижимых познаний. Он сам всегда ужасно обижался, если кто-нибудь давал ему на вид меньше лет, чем ему уже было. И он испугался, как бы учительница не обиделась.
- Какая же девчонка?.. Она уже почти целых полтора года, как институт кончила. Девчонка! Совсем нисколечко и не выглядит!..
Но Ирина Николаевна, закидывая голову с восхищенным изумлением, совершенно по-ребячьи оглядывала Незабудного.
- Нет, правда, вы просто невероятно до чего большой!
- Куинбус Флестрин,- негромко пояснил Сеня. Артем Иванович отмахнулся.
- Какой там я Куинбус! - Он подошел к столу и снял с него книжку, которую ему еще во время болезни принес Сеня.- На, возьми. Ты чего же мне не сказал, что продолжение есть, как он к великанам попал, Гулливер. Я, брат, не Куинбус, а Грильдриг. Это он, когда, после того как у лилипутов побывал, у великанов оказался. Вот тут и понял он, что совсем он не Человек-Гора, а так только Грильдриг, козявка. Вот так и со мной вышло. Мотался среди лилипутов, а теперь вон к каким попал!..- Он смущенно захохотал, приводя этим в вихревое движение гардину на окне. Но спохватился, оправил штору, посмотрев искоса на учительницу.