Смерти противоположно бессмертие, оно ей предшествует и ею предполагается как предусловие. Если смерти Бог не сотворил, то это значит, что в человеке по сотворении заложена по крайней мере возможность бессмертия и отсутствует необходимость смерти. Эта возможность перестаёт быть как таковая, но переходит в неизбежность смерти лишь силою первородного греха. Однако эта неизбежность отсутствует для Единого Безгрешного в силу свободы Его от греха, как первородного, так и личного. Смерть жертвенно воспринимается Им силою свободы, она приемлется Им ради спасения нашего от смерти – «смертию смерть поправ». Однако эта свобода не может явиться прямым насилием Божественного произвола над творением или как бы новым творческим актом. Она должна быть онтологически обоснована в творении. Иными словами, в Боговоплощении и в богочеловечестве должно быть дано место… смерти.
Боговоплощение, как принятие Богом всего человеческого естества – души и плоти, в нераздельном и неслиянном соединении с Божеством, это естество как будто уже обожает, сообщая бессмертие Богочеловека Его человеческому естеству. Во всяком случае, очевидно так это было бы в том случае, если бы Боговоплощение совершилось при отсутствии первородного греха и, следовательно, при усвоении Богом в Богочеловечестве человеческого естества не-падшего. Posse non mori[61] здесь перешло бы в non posse mori[62], возможное лишь бессмертие сделалось бы превозмогающей действительностью. Человеческое естество не носило бы в себе разложения смертного, и начало жизни умножалось бы и укреплялось бы воздействием Божества. То состояние воскресшего и прославленного человечества, которое соответствовало бы сидящему одесную Отца Богочеловеку, было бы свойственно человечеству, с Ним соединённому.
Тому переходному состоянию, которое соответствовало земному служению Господа до Его Распятия, Смерти и Воскресения и включало бы в себя posse mori, возможность смерти, не было бы места. Однако такое допущение есть лишь абстрактная возможность, её можно внести лишь как вспомогательную богословскую гипотезу, но она не имеет для себя места в действительности.
Боговоплощение совершилось прежде всего не только как обожение человека, бывшее изначальной конечной его целью, но как искупление – освобождение от первородного греха через принятие смерти Христом и победы над ней в Воскресении. Господь восприял в Боговоплощении не только человеческое естество, как тварную Софию, в связь со Своим же собственным Божеством как основой миротворения, но естество падшее, умаленное, ослабленное, смертное.
Падшее человеческое естество даже в Боговоплощении уже – или ещё – не было способно восприять божеское естество во всей полноте. Даже и оно имело пройти кенотический путь обожения – прославление: ныне прославился Сын Человеческий, и Бог прославился в Нем (Ин. 13:31). И на этом кенотическом пути человечество Христово восприняло смертность: себя умалил, зрак раба приим, послушлив был даже до смерти (Флп. 2:8).
С этой смертностью, сначала лишь как возможностью смерти, непрестанно встречается человеческое естество Христово на всём пути земного служения, начиная от Рождества Его. Царь Ирод тщится убить Богомладенца, и ниоткуда не видно, чтобы этот замысел был неосуществим, напротив, бегство в Египет оказалось необходимо для спасения Его. На протяжении евангельского повествования многократно иудеи хотят убить Иисуса, который, уклоняясь от этого, проходил среди них, причём если и можно видеть чудесность в этом прохождении, то, как уклонение, оно во всяком случае не означает невозможности самого убийства, которое, наконец, становится действительностью на Кресте.
И доступность естества Христова смерти сопровождается всей полнотой Крестных Страданий. Эта доступность не означает, конечно, греховности, которая была бы свойственна человеческому естеству во Христе и собою обосновывала бы смертность его в Едином Безгрешном. Сын Человеческий остаётся свободен от греха, как личного, так и всеобщего, «первородного»: впрочем, здесь мы имеем полное совпадение личного и всеобщего, поскольку Новый Адам является всечеловеком. Но будучи свободен от греха, Он остаётся несвободен от его силы в человечестве, поскольку Христово человечество не есть новое творение.