Шависс остановился в дверях кабинета и изящно повел шляпой по воздуху, изобразив самый что ни на есть светский поклон. Морган, сидящий за столом и угрюмо смотрящий уже десять минут подряд на одну и ту же бумагу, поднял на него глаза, кисло сморщился и махнул рукой.
— Не изображайте из себя высокородного, Шависс. Пока еще титула вы не заслужили.
— Это только пока, монсеньор. По крайней мере, половина нашего с вами плана выполнена.
— Нашего с вами? Не зарывайтесь, Шависс.
Морган раздраженно отшвырнул бумагу и положил руки на стол, внимательно разглядывая ногти. Облокотившийся о спинку кресла первого министра и заглядывающий ему через плечо Лоциус томно воздел глаза к небу.
Морган был явно в дурном настроении. Кожа на его лбу собралась в глубокие складки, а глаза сдвинулись к переносице, что происходило в основном в часы наиболее нелегких размышлений. Зато сладко улыбающийся Лоциус олицетворял собой полную безмятежность. Его лицо даже меньше подергивалось, чем обычно.
— Монсеньор, — нерешительно продолжил Шависс после молчания слегка дрожащим голосом, — Согласно вашему приказанию, графиня де Ламорак арестована. Я приказал отвезти ее в Ша-Лейн.
— Сколько покалеченных? — так же угрюмо спросил Морган.
— Ни одного, ваша светлость.
Морган настолько удивился, что даже поднял глаза, хотя обычно он на Шависса смотреть избегал, считая его, видимо, недостойным своего внимания.
— И как вам это удалось?
Шависс усмехнулся — как ему казалось, весьма тонко, а на самом деле просто самодовольно.
— Поверьте, монсеньор, я владею искусством убеждать.
— А все-таки? Иначе я не поверю, что Жене… чтобы она сдалась без боя.
— Просто графиня де Ламорак временно утратила смысл жизни. После того как узнала, что ее горячо любимый Бенджамен де Ланграль оставил этот мир.
— Это правда? — Морган снова удивился. Но глаза поднимать уже не стал — и один раз был слишком большой роскошью.
— К сожалению, пока нет, ваше великолепие. Но это вторая часть нашего… гм, вашего гениального плана. Не правда ли?
— Один раз вы уже пытались осуществить нечто подобное, — первый министр капризно изогнул губы и, наконец поднявшись из-за стола, прошелся по кабинету, помахивая рукой — И к чему это привело?
— Я искренне надеюсь исправить свои ошибки и довершить начатое. Клянусь вам, монсеньор, когда он упадет мертвым на землю, я с удовольствием наступлю сапогом ему на лицо.
— Ну-ну.
Тон, с которым Морган произнес эти слова, был неопределенным, но скорее благосклонным, чем угрожающим, поэтому Шависс решился.
— Остались только некоторые формальности, ваша светлость. Подпишите, прошу вас, — и он протянул Моргану бумагу, которую вытащил из-за обшлага.
— Опять я должен что-то подписывать? Что еще?
— Это приказ коменданту крепости Ша-Лейн, чтобы я мог забрать графиню де Ламорак и отвезти ее туда, куда вы скажете, монсеньор.
Шависс нарочно опустил голову в поклоне, чтобы позволить Моргану не менять выражение лица, которое появилось у него при этих словах. Но он прекрасно мог представить его ухмылку — страшноватое сочетание желания, торжества, жестокости и каких-то непонятных колебаний.
— Я уже говорил вам прошлый раз, куда ее отвезти, — медленно сказал Морган. — Я давно не был в своем охотничьем домике в Гревене. Но одному там довольно скучно.
Лоциус нарочито громко выдохнул, но ничего не сказал.
Шависс постарался изобразить приятную придворную улыбку, и ему это почти удалось, если бы не опасный блеск в глазах. Но Морган опять-таки на него не смотрел.
— Повинуюсь, монсеньор, — и с этими словами он протянул вторую бумагу.
— А это что такое?
— Это мой баронский титул, ваша светлость.
Какое-то время эти двое молчали, глядя не совсем друг на друга, а как-то вскользь. "Он, конечно, исключительный негодяй, лишенный всяческих принципов, — педантично подумал Морган. — Но насколько с такими проще — по крайней мере, сразу понятно, чего они добиваются. Еще бы ума ему побольше. Но в этот раз он, кажется, все провернул очень ловко".
Первый министр Круахана покосился на свое отражение в зеркале и чуть слышно вздохнул. На какие жертвы только не приходится идти ради блага… государства, конечно.
"Только подпиши, — думал Шависс. — Я еще не знаю, отвезу ли я ее тебе. Я подумаю. Но в любом случае она достанется тебе уже после меня. А если она будет себя разумно вести — так вообще не достанется".
Морган лениво поставил два изукрашенных завитушками росчерка на обеих бумагах.
— Ступай, де Шависс, — сказал он, наконец-то соблюдая положенную частицу при обращении. — Смотри только, не увлекайся игрой в интриги.
— Ваше великолепие! — Шависс прижал руки к груди, задохнувшись. — Заберите мою жизнь — она ваша!
— Ладно, иди…
Морган смерил взглядом опустившуюся портьеру и снова прошелся по кабинету. Его тонкие губы опять изогнулись — все-таки странная у него была улыбка, с одной стороны избалованно-слащавая, с другой жесткая. Он даже начал что-то мурлыкать себе под нос, что было признаком явно улучшившегося настроения.
— Ну что ты скажешь, Лоций? За один раз я решил две проблемы. Надеюсь, что наконец мы избавимся от этого несносного Ланграля. Ты ведь этого тоже хочешь, не правда ли?
Лоциус по-прежнему томно усмехался, но его светлые глаза оставались холодными и прозрачными, без тени улыбки.
— Не обольщайтесь, монсеньор, — сказал он, прикрывая ладонью зевок, — этот гвардеец вас подло обманывает. Его устремления прекрасно видны. Он сам хочет взять эту… - он запнулся с легким отвращением, — это рыжее отродье, а вам оставить только свои объедки.
— Ты в этом уверен?
— Я прекрасно вижу чужие намерения, ваша светлость.
Скулы Моргана неожиданно покрылись легкой краской — видимо, он сначала примерил эти слова на себя. Потом до него дошел смысл сказанного:
— Прежде от него самого мало что останется, — Морган уже протянул руку к шнуру, висевшему за портьерой. — Почему ты не сказал мне раньше?
— Зачем, монсеньор? Ему и так осталось жить очень немного. Это тоже хорошо заметно.
— Откуда ты знаешь?
— О мессир! — Лоциус прижал сжатые кулаки к груди и поклонился. — Над головой каждого человека отчетливо виден след его души. У него он особенно густой и яркий. Его душа собирается покинуть тело, ей там уже скучно.
— Ты, конечно, великий знаток, — несколько сварливо сказал Морган. — Почему же мне ты никогда не говоришь, сколько мне осталось?
— Потому что вы будете жить вечно, мессир. Я же вам это обещал.
Морган опять прошелся по кабинету. Он отвернулся к окну, чтобы скрыть внезапное облегчение, разлившееся по его лицу. Поэтому он не видел, с каким оценивающим выражением Лоциус глядел ему в спину — как раз, когда контуры его тела ясно просматривались на фоне дневного света.
"Н-да, — подумал Лоциус без особой радости. — Пусть не так быстро, как этот придурковатый лейтенант, но все-таки тоже… Опять искать другого покровителя. Как же я устал от всего этого!",
На следующий день сумерки сгустились очень быстро, наверно потому, что тучи висели совсем низко, особенно над круаханскими предместьями. Когда Ланграль, Люк и Берси подъехали к мельнице, которую им указал Дэри, силуэт четырех деревянных крыльев едва выделялся на фоне неба.
— Вы уверены, Бенджамен, что это не ловушка? — спросил Люк, придерживая коня. Его лошадь переступала ногами и беспокойно дергала ушами, словно разделяя опасения всадника.
Ланграль пожал плечами, вылезая из седла. Его лицо было таким же холодным и отстраненным, как прежде, только между бровями пролегла особенно глубокая складка.
— И что вы мне предлагаете, Люк? Никуда не идти?
— Я не знаю… — растерянно пробормотал маленький поэт, настороженно оглядываясь. — Будьте осторожны, прошу вас. Мне все это очень не нравится, с того самого времени, как вы отдали свое фамильное кольцо этому толстому трактирщику.