Свиты короля и герцога, подражая своим хозяевам, вежливо меж собою раскланивались, улыбались и демонстрировали полное согласие, хотя сверкавшие порой во взглядах искры ярости и ненависти лучше всяких слов говорили о сдерживаемых с трудом чувствах и предпочтении вести иные беседы, не столь благостные и фальшивые, где вместо почтительных фраз и куртуазных поклонов в разговор вступили бы шпаги и кинжалы.
Праздничный ужин сменился танцами. Взгляды дам радостно засверкали, подобно украшавшим их наряды драгоценным камням, и, подхваченные кавалерами, они с наслаждением погрузились в очарование пышного бала, с блаженством отдаваясь пленительному волшебству музыки, обворожительному чародейству танца и волнующему обаянию флирта. Король и здесь был в центре внимания — и не только благодаря богато расшитому золотом и сверкающими камнями камзолу и большой жемчужине, покачивающейся в мочке правого уха. Блистающий весельем и остроумием, он танцевал танец за танцем, приглашая всякий раз разных дам, явно не желающий отдавать предпочтение какой-то одной из них. Екатерина Медичи пристально наблюдала за сыном.
Незаметно для разгорячённых весёлым балом придворных в зал вошли Агриппа и граф Шеверни, укрывшись в малоосвещённой нише и с напряжённым вниманием разглядывая пёструю толпу гостей.
— Вы видите герцогиню? — услышал Агриппа тихий вопрос графа.
— Может, и вижу, но наверняка не скажу. До сего дня я ни разу не видел этой достойной дамы и понятия не имею, как она выглядит.
— Час от часу не легче, — пробормотал граф Шеверни. — Тогда расходимся в разные стороны. Надо отыскать герцогиню. Встретимся у выхода из галереи.
Агриппа едва заметно кивнул и растворился в шумной, возбуждённой толпе дам и кавалеров, только что закончивших танец. Граф остался на месте и продолжал прислушиваться к разговорам гостей в надежде услышать имя герцогини Д’Эгийон, поскольку, как оказалось, ни он, ни его спутник не знали герцогини в лицо.
Он настолько погрузился в мысли, наблюдая за танцующими, что не сразу расслышал женский голос рядом с собой. И лишь когда маленькая ручка тронула его за плечо, граф обернулся. Перед ним стояла молодая женщина — обладательница смуглой кожи, быстрых чёрных глаз и пухлых губок, на которых играла обещающая многое улыбка. Граф поклонился.
— Граф Шеверни к вашим услугам, сударыня!
— Лючия Д’Амалиани, графиня де Метсо. Я спросила, отчего вы так грустны, сударь.
— Что, простите?.. — растерялся граф Шеверни.
— У вас очень грустное лицо. А глаза полны печали. Это странно на таком великолепном балу.
— Вам показалось, сударыня. Я попросту задумался.
— А если б я сейчас призналась в том, что вы мне понравились? — на щёчках девушки заиграли очаровательные ямочки, а в глазах блеснули лукавые искорки.
— Я бы восхитился подобной смелостью, но посоветовал бы вам обратить ваше внимание на более галантного кавалера, — учтиво склонив голову, ответил граф Шеверни.
Графиня Метсо вздохнула и, бросив на него чуть разочарованный взгляд, негромко произнесла:
— О! Я так и думала. Причина вашей грусти — женщина. Вас отвергли? Предали?
— Прошу прощения, сударыня, мне не хотелось бы огорчать вас своими бедами в столь обворожительный вечер. И очень сожалею, что не могу составить вам достойную компанию, — поклонился молодой человек.
— Ах, как жаль!.. Я пробуду в Париже ещё несколько месяцев, а потом уеду домой, в Италию.
Если вы пожелаете меня увидеть, я буду очень рада встрече. Прощайте, сударь, — и, одарив графа пленительной улыбкой, девушка упорхнула, смешавшись с толпой придворных.
Проводив её взглядом, Шеверни обратил внимание на новых персонажей: пятеро мужчин в дорогих одеждах остановились у входа в галерею и, обменявшись жестом некими знаками, разошлись по залу, двигаясь вдоль стен галереи и внимательно всматриваясь в лица танцующих дам. Один из них держал в руке алую розу. Было ощущение, что по странному совпадению они занимались примерно тем же, что и граф с Агриппой — искали какую-то даму.
Музыка смолкла и распорядитель бала громко возвестил:
— Герцогиня Д’Эгийон!
— Слава Папе, — пробормотал Агриппа и, как и все заинтригованные таким торжественным представлением неизвестной особы гости, устремил взгляд на вход в зал, откуда появилась юная девушка в платье розового рытого бархата, богато украшенном фландрийскими кружевами и матово сияющим жемчугом, с высоким стоячим воротником, каковые совсем недавно вошли в моду и вызывали бурный восторг всех парижских модниц. Она шла через длинный зал-галерею, скромно опустив глаза и явно чувствуя себя неловко под множеством оценивающих взглядов.