— Знаешь, мои познания в шахтах минимальны, — заметил Джеффри Чарльз. — Понятно, мне было всего четыре года, когда закрылся наш прекрасный Грамблер, и немногим более восьми, когда умер отец. С тех пор почти не было возможности... Джереми обещал иногда брать меня с собой в Лежер. Надо ему напомнить.
— В любое время, когда захотите, сэр! — сказал Бен. — Сочту за честь! Не каждый день выдается возможность взять с собой вниз армейского капитана, к тому же офицера 43-го Монмутширского полка.
Столь длинные речи Бен произносил нечасто. Джеффри Чарльз рассмеялся.
— Не знал, что моя история так хорошо известна!
— Капитан Полдарк — в смысле другой капитан — иногда упоминает об этом. Да и кто бы не гордился сражениями, в которых вы принимали участие — по всему Пиренейскому полуострову, под знаменами Мура, под знаменами Веллингтона!
— Добро пожаловать в Нампару, мэм, — произнесла миссис Заки, стоявшая рядом. — Мы все очень рады вас видеть.
Раздался одобрительный гул. Амадора обнаружила, что не понимает корнуольский диалект, но смысл уловила.
— Спасибо! — ответила она. — Я рада побывать здесь!
— Вы приехали в Тренвит насовсем, верно, кэп? — спросила Бет Дэниэл.
— Как знать? Возможно, после войны.
— Давайте снова откроем Грамблер, сэр! — выкрикнул кто-то.
— Его и закрывать-то не стоило, — тихо пробурчал Мозес Вайгас.
— Кто вы? Я вас знаю? — резко спросил Джеффри Чарльз, обладающий слухом, как у лисицы.
— Не обращайте на него внимания, сэр, — сказала миссис Заки, — это Мозес Вайгас. Обычно на него никто не обращает ни малейшего внимания.
Все засмеялись.
— Это сын Ника, — довольно враждебно произнес Бен Картер.
— Ой, я, кажется, что-то припоминаю! Ник, такой лысоватый?
— Лысый, как яйцо! — радостно сказала Бет Дэниэл.
— Тот ещё паразит, — заметил кто-то из сидящих в кругу, и все опять засмеялись.
— Паразит, не то слово, — согласился Бен, чей отец погиб из-за Ника.
— Да, здесь есть люди и получше, — сказал немолодой мужчина, подойдя к ним. — Капитан Джеффри Чарльз! Я Пол Дэниэл. Вы помните меня, сэр?
— Ну конечно, конечно же! И очень рад видеть!
Во время этого разговора Демельза и Дрейк сидели одни в гостиной, не считая молодого Генри Полдарка, посасывающего большой палец и изредка шевелящего пухленькой ножкой. Изабелла-Роуз, обнаружив, что новая родственница лишь на год старше, сразу же взяла её в оборот. Она схватила Лавдей за руку и потащила в пещеру, чтобы показать лодку Джереми и несколько раковин, найденных, когда они были там в последний раз. Морвенна решила пойти с ними, чтобы девочки не попали в беду.
— Почему вы назвали его Генри? — спросил Дрейк, глядя на крошку-племянника.
— Мы перебрали все имена, до которых могли додуматься, — ответила Демельза. — Все домочадцы старались. Совсем не так, как с другими детьми — мы знали имя, стоило им родиться. Но не Генри. Мы почти назвали его Клодом.
— Почему?
— Так звали брата Росса, который умер в младенчестве. А ещё это имя дедушки Росса.
— А кто такой Генри?
— Это второе имя дедушки Росса.
Они рассмеялись.
— Его звали Клод Генри, — пояснила Демельза, хотя это было необязательно.
— Кажется, я слышал, как Клоуэнс называла его Гарри.
— Да, точно. Генри, Гарри, Хэл... Так звали королей, носивших это имя.
— А второе имя?
— Веннор. Вряд ли он захочет, чтобы его так называли, но зависит от того, как он будет себя ощущать в будущем.
Дрейк пригладил волосы за ухом и нахмурился.
— Демельза, ты заметила, что я начал седеть?
— Как и я.
Они снова рассмеялись.
— Но у тебя не заметно!
— Так я и стараюсь, чтобы было не видно. Нам, женщинам, легче. Не считается большим грехом немного подкрасить шевелюру.
— Сэм бы сказал, что это страшный грех! — Дрейк вздохнул. — Как здорово снова быть здесь. В этой комнате ты учила меня читать и писать, помнишь?
— Точно!
— И как-то раз ты, кажется, сказала, что лучше мне больше не пытаться увидеть Морвенну.
— Надо же, ты это помнишь, — сказала Демельза, — я хотела уберечь тебя от бед и неприятностей со стороны Уорлегганов.
— Я знаю, дорогая! Тогда это казалось правильным. Но в конце концов... хвала Господу!..
— Сэм тоже тебя предупреждал.
— Знаю, знаю, — Дрейк улыбнулся и посмотрел по сторонам. — Ты тут кое-что изменила. Новые занавески. И шкафа нет.
— Того самого, в котором я однажды пряталась от отца. Мы хранили его в память о старых временах, но в конце концов я сказала Россу, что пора его убрать.
— А Гаррик?
— Ох, Дрейк, это было ужасно! Но прошло уже много лет — неужто я никогда тебе не писала и не говорила?.. Мы знали, что пёс очень старый и дряхлый, но, вероятно, моя голова была забита другими вещами. Однажды утром я сидела здесь, разбирая счета. Ты же знаешь, что цифры никогда не укладывались в моем мозгу. Он ввалился в дверь, своей косолапой походкой, как обычно — я прямо ждала, что он опрокинет какой-нибудь стол. Но он положил мне на руку большую лапу, а затем голову, и я прикрикнула на него: «Ой, Гаррик, не делай этого!» — чтобы рука не дрожала во время письма. Он отошёл и улёгся рядом, и я продолжила складывать цифры. И когда закончила, положила перо и взглянула на него — он так и лежал там...
— Ах, как жаль.
— Да, очень жаль, — пробормотала Демельза, — и самое ужасное, что последние слова, что он услышал от меня — были выговором, как будто его не любят...
— Уверен, что он слышал и хорошее.
В дверь постучали.
— Прошу прощения, — сказала Джейн Гимлетт. — Эна спрашивает, можно ли открыть ещё один бочонок эля?
— Можно, — ответила Демельза.
— Спасибо, мэм!
Джейн вышла.
— Ну а ты, Дрейк, — спросила Демельза, — ты-то как? Только честно. Как тебе там живётся?
— В Лоо? В основном, неплохо. Только скучаю по тебе, да по Сэму. И по северному побережью. Здесь всё как-то по-настоящему, не так, как на юге.
— Вернёшься ли ты когда-нибудь?
— Джеффри Чарльз был бы рад этому — предложил нам остаться, когда они уедут, присмотреть за домом. Управляющим, как он выразился. Он всегда мечтал об этом, с самого детства. Конечно, по его словам, он не рассчитывает, что мы сразу же покинем Лоо, но предлагает щедрое жалование, и, кажется, у Амадоры есть средства, так что они могут себе это позволить... Конечно, дело не только в деньгах: нам и в Лоо неплохо живётся. Но я понимаю Джеффри Чарльза: он уже столько вложил в этот дом, и теперь, может быть, за год до возвращения, не хотел бы, чтобы дом снова погубили в его отсутствие.
— А что думает Морвенна?
— У неё смешанные мысли насчет Тренвита. — Демельза собиралась что-то сказать, но Дрейк торопливо добавил: — Ох, она рада видеть Джеффри Чарльза и рада, что он женился на такой милой и приятной девушке. Нам всем хорошо друг с другом — и думаю, так будет и впредь. Но ты же знаешь, брак Морвенны с Уитвортом оставил глубокие шрамы. Потребовалось много времени, чтобы исцелить их, но стянувшая их кожа ещё тонка. Не знаю, насколько будет правильно и благоразумно для неё поселиться в Тренвите, особенно, если все остальные уедут.
— Но Морвенна же счастлива с тобой сейчас? — спросила Демельза.
Знакомая улыбка заиграла на его лице.
— Думаю, до сих пор она была очень счастлива.
— Вы оба?
Он снова посмотрел на Генри.
— Не знаю, можешь ли ты вспомнить, как я сказал тебе однажды — только не помню когда. Когда был молод и романтичен. Я сказал, что Морвенна стала моим днём и моей ночью.
— Помню.
— Вот и сейчас почти то же самое.
Генри чмокнул и захлопал ресницами. Демельза завернула его получше.
— А для неё, Дрейк? — продолжала настаивать она.
— Думаю да, и для неё тоже, мне правда так кажется.
Они опять помолчали.
— У нас только один ребёнок, — сказал Дрейк. — Но это не из-за недостатка любви.
Демельза взглянула в окно на солнечный день.
— Это всё, что я хотела узнать, — произнесла она.