Харриет осматривала щенка. Затем спросила:
— Я так поняла, Валентин с Урсулой тоже приглашены. Валентин уж точно пойдет. А Урсула — как ты поступишь с ней?
— Забудь о ней.
— Разве она не там родилась?
— Ей нет и четырнадцати. У неё всё впереди.
— Она уже очень упрямая.
— Не упрямее собственной мачехи.
Два псаря удалились. Глаза Харриет сверкнули, а затем она сухо рассмеялась.
— Ты прекрасно знал, когда женился на мне. Ты всё это знал. Тоби тоже пытался меня объездить. Нельзя научить старую лошадь новым трюкам. Я знаю, что ты вынашивал такие планы!
Джордж начал выходить из себя.
— Не думаю, что лошадиные метафоры здесь уместны. К тому же это тебе не к лицу. Мне бы хотелось, чтобы ты хоть немного прислушивалась ко мне, когда выбираешь друзей.
— Ну же, парень, давай! — сказала Харриет, выпуская щенка из рук. Затем сняла перчатку и без стеснения почесала под мышкой. — Умоляю, скажи, что теперь не так?
Псы всей сворой опять залаяли и завыли, как шумная компания на празднике.
В гневе Джордж повысил голос:
— Ты не можешь упрекнуть меня, что я не удовлетворяю любые твои потребности. Деньги всегда в твоем распоряжении, чтобы удовлетворить самые дорогие и нелепые из них. Похоже, ты умеешь их только тратить.
— А для чего ещё они нужны? — заявила она презрительно.
— Поверить не могу, что ты строишь из себя дуру! Деньги приносят власть и положение, их разумная трата...
— Ох, знаю, знаю, знаю. Значит, я расточительная. Это не новость. Ты знал ещё до женитьбы. Для нас обоих это второй брак, и не предполагается, что в наших силах изменить свой образ жизни и нрав в угоду друг другу.
Джордж глубоко вздохнул.
— Во всяком случае, я считаю, что твой долг передо мной — не торчать всё лето в конюшне, равно как и не проводить всю зиму на охоте. Также я имею право требовать, чтобы ты не поддерживала стремления моего сына и его дружков проводить ночи за выпивкой и игрой!
Повышенный тон разговора привёл к тому, что невольно перепалка стала более серьёзной. Вместе с тем, закончив речь, Джордж ощутил вспышку досады, которая только подтверждала его отношение к сказанному. Озлобленный, он постоял в окружении псов, затем развернулся и пошёл прочь.
У двери Харриет его окликнула:
— Джордж!
Он замер.
— А тебе не приходило в голову, — сказала Харриет, — что лучше видеть Валентина за игрой и выпивкой в собственном доме, чем в других местах, куда он незамедлительно направится, если его выгонят? А ещё не приходило ли в голову, что я провожу не больше времени с лошадьми и собаками, чем ты со своими бухгалтерскими книгами и счетами; и если бы ты больше ездил со мной, то и виделся бы со мной чаще — и мне лучше, и тебе для здоровья полезней.
От такого циничного высказывания он нахмурился и на время потерял дар речи.
— Всё это очень хорошо, но...
— Но что?
— Одно дело разрешать играть, а другое — наслаждаться этим самой и всячески поощрять!
— Скажу тебе честно, Джордж, мне это нравится. Я тебе не методистка. И уговоры тут не помогут.
Повисла тишина, не считая шума вокруг.
— Когда приглашают? — спросила Харриет.
— Что?
— Когда приглашают в Тренвит?
— Девятого числа.
— Думаю, подходящее платье у меня есть. Будет ошибкой надеть слишком пышное на «семейный» приём.
— Согласен.
— И, наверное, понадобятся новое украшения.
— У тебя уйма драгоценностей.
— Только несколько старых фамильных. Может, жемчужные сережки? У нас есть десять дней. Я успею подыскать.
— В банке сейчас острая нехватка наличных средств, — сдержанно произнес Джордж.
— Жемчуга — всё равно что трёхпроцентные облигации. Мы их продадим, когда мне надоест их носить. — Она ласково похлопала Джорджа по руке, затем сняла перчатку и помахала ей, чтобы стряхнуть оставленный на его рукаве след.
По пути к дому, он решил, что ни её жест, ни улыбка не означали попытку примирения. Она обращалась с ним как с мальчишкой. Как с юнцом, которого можно легко уговорить. Однажды она поймет свою оплошность. Разумеется, он до сих пор желал её как женщину — ещё одна его беда; когда она пускала его в свою постель, он получал невиданное доселе наслаждение; при свете дня это мешало его свободе действий и приходилось сдерживать недовольные замечания.
Порой он вспоминал о первом её браке. Однажды, в начале их совместной жизни, выпив лишнего, Харриет рассказала об ужасных ссорах с Тоби Картером. Тоби, хоть и сам заядлый охотник, выступал против того, чтобы жена охотилась чаще четырёх раз в неделю. В итоге, когда та ослушалась, он сгрёб её в охапку и оттащил в спальню, где запер до окончания охоты. Харриет лениво посмеивалась, рассказывая Джорджу подробности, как она перебила в спальне всё стекло, порвала шторы, сломала мебель, а в довершение — и дверь. Дважды она выбиралась из окна, соскальзывала с крыши, спускалась вниз по плющу и сразу к конюшне. Позднее Тоби установил на окна решётки, но вскоре после этого, упокой Боже его католическую душу, покойся с миром, Благодатная Мария и так далее и так далее, сломал свою мерзкую шею. Харриет освободилась от него и оказалась полноправной наследницей банкрота.
Джорджу с трудом верилось, что это сильное, но лениво-величавое создание, лежащее рядом, способно на подобное поведение, если его разозлить. Наверное, только во время любовных игр он видел глубины её характера.
Многому ли научил её первый брак, раз теперь она умела направлять гнев мужчины в свою пользу? Или он настолько слаб, податлив или по глупости ещё менее упрям, нежели сэр Тоби Картер? И тут Джорджа осенила мрачная мысль: а разве он вообще перечил ей? Разве она не всегда поступает по-своему? Разве он сам не сдаётся? Как правило, она умела убеждать с милой надменностью, характерной для дочери герцога. Пожалуй, в этом и состоит суть всех затруднений. Сэр Тоби, будучи сам, естественно, благородного происхождения, испытывал меньший трепет перед родовитостью жены.
Джордж расправил плечи. Он был совершенно уверен, что, несмотря на всё сегодня сказанное и подразумеваемое, несмотря на жёсткость выговора, Харриет не изменит поведения или хотя бы свой режим. Будет и дальше кормить его туманными обещаниями и делать по-своему. Что, в конце концов, может привести только к бедам. Он должен тщательно подготовить почву. В случае настоящего столкновения надо оказаться во всеоружии.
Неделю спустя Джордж, находившийся в охотничьем домике в Труро вместе со своим дядей Кэрри, получил весточку от Ландера, главного банковского клерка. Тот сообщил, что хочет видеть сэра Джорджа, и лучше наедине.