– Идите, – сказала она.
Мальчишки и девчонки спустились с зеленого горного хребта и без колебаний перешагнули линию, оставленную огнем. Дойдя до Бригид и Кухулина, они остановились. Кентаврийка хотела поздороваться с друзьями – Эльфейм, Сиарой и маленьким крылатым Лайэмом, но тут ее кожу снова стало покалывать. Ей показалось, что кровь закипела от внезапно нахлынувшего безмолвного желания. Она ни душой, ни разумом не могла понять, чего хотела, но должна была что-то сделать.
– Веди их, Бригид, верховная шаманка табуна Дианны. Именно твоя любовь и их надежда излечат душу этой земли, – сказала Этейн.
– Позволь мне опереться на тебя, – попросила жена мужа.
– Всегда, моя прекрасная охотница, – ответил он.
Она обвила рукой его широкие плечи, хромая, спустилась на берег и перешла пересохшую реку, сопровождаемая шелестом крыльев детей, следующих за ней. Бригид, Кухулин и новые фоморианцы ступили на уничтоженную равнину.
Кентаврийка повернулась к детям, их шаманке и спросила:
– Поможете мне снова сделать ее цветущей?
– Да, Бригид!
– Конечно, охотница!
– Да!
– Да!
Она улыбнулась, слыша радостные певучие голоса, летевшие над смертельной неподвижностью выжженной земли.
– Тогда идите ко мне.
Кентаврийка протянула руку, и к ней тут же подбежал Лайэм. Сиара подошла следом и взялась за руку мальчишки. К Кухулину подбежала Каина, вцепилась в него и широко улыбнулась, сверкнув зубами. Новые фоморианцы по очереди брались за руки и становились широким полукругом. Они глядели на юг, стоя лицом к опустошенной земле.
– Я... я не уверена, – тихо проговорила охотница.
Сиара поймала ее взгляд, любовно, по-доброму улыбнулась и сказала:
– Ты сможешь, Бригид. Пусть говорит твое сердце.
Тогда кентаврийка открыла рот, и слова полились именно из ее сердца:
Милосердная Богиня Эпона!
Покровительница всего, что дико и свободно,
благослови это место.
Оно было местом ненависти и борьбы,
но теперь очищено огнем.
Так позволь ему возродиться, стать
местом счастья и любви!
Местом спасения и мира,
местом восхищения,
диким и свободным, как Богиня, которая создала его...
Бригид замолчала. Сиара, а вслед за ней и дети запели ритмичную мелодию без слов, которая напомнила охотнице ветер, несущийся над высокими травами в середине лета. В тот же миг от всех новых фоморианцев стало исходить изумрудное сияние.
Рука Кухулина сжала запястье жены, потому что над ними разнесся голос Эпоны, полный любви и счастья, словно волшебный ветер, дующий из самой глубины сердец:
– Я благословляю тебя, Бригид из табуна Дианны, стать покровительницей этой равнины. Ты связана с ней кровью, любовью и надеждой, а теперь и моим священным доверием!
Бригид, переполненная эмоциями, склонила голову в знак согласия и заставила себя собраться, чтобы закончить молитву.
Когда она заговорила снова, ее голос стал хриплым от избытка любви и счастья:
Милосердная Богиня!
Защитница всего, что дико и свободно!
Всегда будь с нами
в этом месте красоты!
Хвала Эпоне!
Да будет так!
Она договорила последние слова молитвы. Изумрудное сияние, окружавшее детей, внезапно взорвалось и понеслось над равниной, как драгоценный вихрь, сдувающий прошлое. Страшный черный пепел и дым стали исчезать, чтобы дать место чудесным новым росткам, уже пробивающимся сквозь плодородную землю.
Не замечая слез, текущих по лицу, Бригид смотрела, как возрождалась ее родина. Затем, прежде чем она смогла постичь всю невероятность того, что сделали дети, благословленные Богиней, на зазеленевшей земле кто-то показался. Это были кентавры. Их вел светловолосый собрат, шкура которого когда-то отливала серебром. Сейчас она была подпалена, покрыта волдырями и ожогами.
Бригид молча, не двигаясь, стояла в центре полукруга детей, держащихся за руки, и смотрела на медленно приближающихся кентавров. Когда они подошли ближе, она узнала многих из них, особенно женщин. Это был табун Дианны. Но основное внимание охотницы было сосредоточено на брате.
Брегон остановился в нескольких шагах, медленно, осторожно отвесил низкий почтительный поклон верховной шаманке и сказал:
– Прости меня, Бригид.
Он поднял к ней лицо. Она увидела, что его щеки не только покрыты сажей, но и залиты слезами.
Брат упал на колени и, не сводя глаз с сестры, начал звучным серьезным голосом:
– Глубоким покоем легкого ветра я привязываю себя к тебе.
Глубоким покоем огня, потрескивающего в очаге, я привязываю себя к тебе.