Я отвожу глаза в сторону, чтобы не выдать своей радости. Почему я так делаю, не знаю. Может, лучше эту радость выдать? Нет, инстинкт подсказывает — не выдавай. А инстинкт — вещь серьезная. Опыт бесчисленных поколений. Инстинкт — хранитель мой.
Но смущение я скрыть не могу:
— Вы слишком внимательны ко мне.
— Разве может быть «слишком» по отношению к вам? — он удивляется. — После всего происшедшего…
Мне уже смешно, и я смеюсь. Одариваю его теплым взглядом. Немного сдерживаю шаг, потому что общежитие уже близко.
Он верно оценивает мое молчание и произносит:
— Саша. Можете называть меня так.
— Елена… Иноземцева.
— Иноземцева? — у него такой вид, будто он что-то припоминает. — Судя по фамилии, вы явно не из местных.
— Почему? — не понимаю я. — В Петербурге сотни Иноземцевых. Ах, да! Из иных земель!..
Я смеюсь, оценив его шутку.
Опять глаза Саши улыбаются при серьезном лице. Из моих знакомых никто так не умеет.
«Впрочем, он прав».
— Да, вы правы. Я из иных земель. Из Новгорода, — так говорю, а сама думаю: как он ловко перевел разговор на меня; каков психолог!
Он держится непринужденно:
— Я бывал там. Правда, зимой. Очень холодно было. Согревался пончиками…
Я останавливаюсь:
— Пончиками?
— Да, — не понимает он моего удивления. — Представьте, было очень вкусно.
— Значит, вы ходили по моей улице. Потому что в нашем городе всего одна пончиковая.
Саша оживляется:
— Так тесен мир! То я хожу по вашей улице, то вы падаете на меня с небес…
Я опять смеюсь. Не много ли для пяти минут общения? А он остроумен. И держится так непринужденно, будто уже тысячу раз бывал в подобной ситуации. С ним легко! Когда я разговариваю с Константином, с литератором, то каждую фразу из себя выдавливаю и не представляю, в какую новую крайность бросится неуравновешенный собеседник.
Ах, опять на ум приходит этот Константин. Наваждение какое-то!
Саша припоминает:
— Там еще недалеко памятник поставили. Князю Александру…
— Нет, это подальше, — уточняю я. — Скульптор — явно не Мартос.
Я замечаю, что мы стоим посреди тротуара, мешаем прохожим; и опять начинаю медленно двигаться в сторону общежития.
Саша идет за мной:
— Теперь я знаю, откуда приезжают такие девушки…
«Интересно было бы спросить — какие?» Он продолжает:
— Однако с такой фамилией, как у вас, трудно назваться где бы то ни было коренным жителем. Вы обречены на странствия. Нигде не пустите корни. Это очень романтично.
«Никак не соображу: хорошо это или плохо. Ясно одно — говорить он умеет. И тонко польстить…»
Припоминаю из рассказов мамы (а она знала от отца):
— Новгород Великий входил в число ганзейских[2] городов. Мой дальний предок, кажется, был иноземным купцом… Отсюда и фамилия.
Саша неожиданно меняет тему:
— Скажите, Елена, а куда мы идем?
Я гляжу на него испытующе. Он выдерживает взгляд.
«Если б десять минут назад он не уберег меня от травмы и сопутствующих проблем, я бы ему надерзила. Сказала бы, что я иду к подругам в общежитие, а куда идет он — не знаю. Однако в данной ситуации такой ответ не подойдет. Я этому человеку очень признательна. И он мне чуточку нравится. Самую малость всего… Он это чувствует. Он этим пользуется, конечно. Слегка переступает дозволенное, но навязчивым его не назовешь…»
Он подкупающе улыбается, он ждет ответа.
«О Господи! О чем я думаю! Кто на кого упал? Да я этому Саше кланяться должна! Потому и живу одна-одинешенька, что вредная такая. Вовсе не в литературе дело! Корни моей личной неустроенности — во мне».
Я показываю на вход в общежитие:
— Вы не поверите, Саша. Здесь живут Вера, Надежда и Любовь…
Он не теряется:
— Значит, нам по пути.
«Он очень быстро думает. Кажется, я за ним не успеваю. И все время чуть-чуть недопонимаю. Вроде не глупая!.. Что он имеет в виду, когда говорит, что нам по пути? Хочет пойти со мной в общежитие? Или выражается образно по поводу отдаленных перспектив? А может, и он меня чуть-чуть недопонимает?
Пожалуй, лучше будет мне промолчать. Пусть он владеет инициативой. Женщине это позволительно. Она всегда, даже перед лицом опасности, может позволить себе забиться в укромный уголок».
Саша и правда владеет инициативой:
— А вы — Муза.
— Что? — опять не понимаю я и гляжу растерянно в его внимательные глаза.
Теперь Саша показывает на вход в общежитие:
— Здесь живут Вера, Надежда, Любовь… и Муза!
«Ах, вот он о чем! Как все же быстро думает. И логично… Наши-то театральные мальчики не сообразили про Музу. А он — с ходу».
2
Ганза (нем.