— А как же иначе, ведь твои мысли — враги моих надежд, о них вечно спотыкаются мои попытки тебя любить!
Её, похоже, тронули эти слова.
— Возможно, ты прав. Возможно, я всегда была слишком... практичной, слишком разумной, себе же во вред. Но вряд ли тебе стоит опасаться моих мыслей. Разве я не приехала с тобой сюда, бросившись в эту... в эту авантюру, безумную авантюру, которую никогда не оправдает любой здравомыслящий человек? Разве я не сошла с ума, сбежав с тобой, как романтичная школьница, ведь если бы я решила обручиться с тобой, как положено, моя семья вряд ли бы меня остановила! Эта авантюра — и в самом деле за гранью всякого благоразумия!
— Я опасался, что ты именно так и подумаешь.
Она на мгновение нахмурилась.
— Во время долгой поездки я размышляла над моей жизнью, в особенности над моей жизнью в последние три года, после встречи с тобой. Возможно, тряска помогла мне сосредоточиться! Я вспоминала наша первую встречу. Мне казалось, что с самого первого мгновения, когда я спасла тебя от внимания таможенников, ты никогда не сомневался.
— Насчёт тебя? Да. Никогда не сомневался.
— Пожалуй, и мне не следовало.
— У тебя было много других забот — верность семье и любовь к ней.
Она хмуро оглядела комнату с коптящими фонарями, свисающими с почерневших балок, огонь в камине озарял медные детали, в клетке сидел попугай.
— Ты же знал, что я собиралась замуж за Валентина Уорлеггана.
— Знал.
— Это ведь наверняка должно было повлиять на твои чувства!
— Это сильно меня ранило, но не изменило чувства.
— И ты знал, что ещё до встречи с Валентином я хотела выйти замуж за богатого и потому не могла выйти за тебя.
— Да.
— Ты помнишь, однажды я сказала тебе, что не смогу выйти замуж по собственному выбору и уехать куда-то в другой уголок страны, а потом наблюдать издалека, как дом и землю распродадут, а Тревэнионы покинут ту местность, где были известны многие столетия?
— Ты так говорила, да.
— Разве не именно так я сейчас и поступаю?
— Думаю, да. Я надеюсь, с твоим домом и землями такого не произойдет, но молюсь, чтобы ты не передумала.
— Не молись, в этом нет необходимости. Я не могу объяснить этого собственному рассудку, разве что совершенно безрассудным путем. Всё дело в том, Джереми, что мне кажется, я люблю тебя. Хотя и считала, что не люблю!
Он медленно отодвинул тарелку.
— Доедай пудинг, — сказала Кьюби.
— Не могу! Как думаешь, кто-нибудь будет возражать, если я закричу?
— Я буду. — Она дотронулась до его руки. — Но Джереми, а как же может быть по-другому? Как иначе ты сумел бы утащить меня с собой, в эту эскападу, против всякой логики и разума? А если я тебя люблю так же, как ты меня, значит, я очень дурно с тобой поступала, разве нет? Всё это время притворялась перед самой собой и перед тобой, что ты всего лишь незначительное увлечение, и оно пройдет, если я выброшу тебя из головы...
— Разве сейчас это имеет значение, моя дорогая Кьюби, ведь мы наконец-то вместе? Разве что-либо имеет значение?
— Для меня имеет. — Складки вокруг её губ сложились в слабую улыбку. — Прости, если я кажусь... слишком рассудительной. Поверь, всё совсем не так плохо. Но во время поездки я всё думала... — Джереми редко видел её такой нерешительной. — Думала о том, что должна дать тебе какое-то доказательство моей любви. Пожалуй, даже доказательство, если тебе оно нужно, что я не передумаю. Видишь ли, я никогда не сделала ничего, не дала ни одного намёка на то, что ты можешь мне доверять.
Подошёл разносчик и поинтересовался, будут ли они пить чай. Кьюби покачала головой. Джереми тоже.
Когда он ушёл, забрав несколько тарелок, Джереми сказал:
— Мне не нужны никакие доказательства кроме того, что ты здесь, и твоего обещания остаться. Что ещё ты можешь предложить?
Свечи моргнули от её дыхания, когда она ответила:
— Теперь я даже не уверена, могу ли это предложить.
— Прошу тебя, говори.
Кьюби подняла голову и посмотрела на него, её лицо пылало.
— Я бы хотела, чтобы ты сделал меня своей женой сегодня же ночью.
Джереми уставился на неё, в горле у него пересохло.
— Прошу, не смотри так, — сказала она.
— Но ведь мы ещё не женаты?
— До свадьбы, да. Ты ведь понимаешь, о чем я?
Из соседнего зала донесся шум и смех, там суетились разносчики. Но в этом зале долгое время стояла тишина.
— У меня нет слов, — сказал Джереми.
— Скажи «нет», если тебе так хочется.
— У меня нет иных слов, кроме «да». Нет слов передать мои чувства.
— Милый Джереми, только помни, я из того же теста, что и ты, я обычная смертная из плоти и крови и к тому же совершенно неопытная.