Что касается мачехи, то она выглядела лет на двадцать шесть...
— Я пробовал поймать вашего коня, миссис Поуп. Но он убегает. А вообще-то я умею ладить с лошадьми. Этот же кажется чуточку необузданным.
— Амбой — конь моего мужа. Но здоровье мистера Поупа не позволяет вывести его на прогулку, так что я решила дать ему размяться.
— Разумней было бы поручить это конюху.
— О, я и раньше на нём уже ездила, — сухо ответила она.
— Как себя чувствует мистер Поуп?
— Сам не свой. Кажется, волнение или чрезмерное беспокойство вызывает подагрические боли.
— Вас лечит доктор Энис, насколько мне известно.
— Да, в последнее время.
— Лучше вам и не найти, уж поверьте.
— Мне так и говорили. — Её достоинство было чуточку ущемлено.
Последняя застёжка наконец была расстёгнута, и Джереми увидел отёкшую лодыжку. Он ухватился за каблук и слегка потянул. Миссис Поуп поморщилась.
— Ужасная боль.
— Тогда придется разрезать сапог. Если вам не слишком жалко.
— Нет. О нет... Но...
Джереми взглянул на неё. Для него она всегда была миссис Поуп, а он просто «Джереми». Это отмечало разницу в их положении, проводило границу в отношениях юноши и замужней дамы, заменившей мать двум девицам, что вроде должно его восхищать. Значит, теперь их отношения станут другими, хотя раньше ему не приходило в голову, что такое может случиться.
— Ты можешь сходить за помощью? — спросила она.
— Разумеется, я так и поступлю. Но вашей ноге будет куда удобней, если я сначала разрежу сапог.
С этими словами он пошарил в кармане и вытащил складной нож. Как раз вчера он наточил лезвие.
Джереми раскрыл нож и просунул его между ногой и сапогом. Селина Поуп наблюдала с интересом.
Нож разрезал кожу и даже не порвал чулок. Когда Джереми наконец снял сапог, она произнесла с облегчением:
— Благодарю, Джереми.
— Не за что.
Она присмотрелась.
— Да, ступня точно отекла.
— Если вы снимите чулок, я наложу холодный компресс. Схожу к канаве с водой на другой стороне поля.
— А где ты возьмёшь ткань для компресса?
— У меня есть платок.
— Ты не мог бы поймать Амбоя?
— Полагаю, это пока невозможно. Он наслаждается жизнью. В любом случае, домой на нём вы уже не поедете.
— Что ж...
— Почему вы назвали его Амбой?
— А что?
— Это необычное имя.
— Это название местечка в Америке, где мы жили. Чуть южнее Нью-Йорка.
Джереми присел на корточки рядом с ней. На солнце наползли летние облака. Стая комаров мерцала, зависнув над наперстянками.
— Я так и не спросил. Вы американка?
— Моя мать американка. А сама я родилась в Эссексе.
Он поднялся.
— Пойду платок намочу. А вы пока снимите чулок.
Он направился к канаве, в которой после вчерашнего дождя скопилась вода. Затем разорвал платок и смочил половину. Вернувшись к миссис Поуп, Джереми увидел, что та послушалась. Он по-дружески ей улыбнулся, и в силу молодости решил взять инициативу в свои руки и перевязал голую ступню и лодыжку. Так уж случилось, что раньше он не видел женщин с накрашенными ногтями. Сначала он было решил, что это кровь. Их вид его заворожил.
— Такая удача, что ты шёл мимо, — прервала она молчание.
— «Так добрые дела в злом мире светят».
— Откуда эти строки?
— Эти? Не помню. Кажется, изучали в школе.
— Ты возвращался из Сент-Агнесс?
— Да. Советовался с капитаном Уил-Китти.
— Ты очень умный, мне говорили, что тебе нет равных в создании механизмов.
— Я не изобретатель, миссис Поуп. Разрабатываю чужие идеи и иногда их чуть улучшаю.
— Этим и занимаются изобретатели, Джереми. Каждый делает шажок вперед, опираясь на достижения предыдущего.
— Вы очень любезны в оценке, — улыбнулся Джереми.
— И по справедливости.
— Только отчасти. Но только настоящие изобретатели совершают передовые открытия, о которых ещё никто даже не подозревал... У вас есть булавка?
Она замешкалась, затем вытащила из-под отворота жакета короткую булавку с серебристой головкой.
— Благодарю вас, — он воткнул её в повязку и закрепил, чтобы держалась.
Неподалеку Амбой мирно щипал траву.
— Как думаешь, сможешь его поймать?
— Нет. Только с посторонней помощью. Или надо дождаться, когда он озябнет и устанет.
— Что ж, было бы славно, если бы ты сбегал за помощью.