– Жоао, почему это твои полузащитники все время шли вперед, все время атаковали и не возвращались назад, в зашиту?
Не задумываясь ни на секунду, Жоао ответил прямо в микрофон:
– Если бы это было так, если бы они все время шли в атаку и не возвращались бы назад, то уже через пару минут после начала матча они пересекли бы линию ворот, перебрались бы через ров и оказались бы на трибунах.
В телестудии Гамбурга во время транслировавшегося на всю Западную Германию интервью комментатор вдруг прервал беседу о футболе неожиданным вопросом:
– Что вы думаете о массовых убийствах индейцев в вашей стране?
Кровь ударила Салданье в виски, но он не потерял самообладания и спокойно ответил:
– Моя страна имеет 470 лет истории. Количество индейцев, умерших и убитых за все это время, не превышает количества жертв за десять минут последней мировой войны, развязанной вашими фашистами.
Передача была прервана, комментатор больше не показывался на глаза Салданье.
Однажды, перебегая дорогу по пути на пляж, он чуть не попал под машину. Взвизгнули тормоза. Жоао обронил по адресу водителя нечто не поддающееся цитированию. Открыв дверцу, из-за руля вылез долговязый детина. Тщедушный Жоао казался гномом рядом с этим взбешенным великаном. Гора мускулов и жира, сопя, надвигалась на Салданью, сжимая в руке заводную ручку. Публика столпилась на тротуаре, приготовившись наблюдать бесплатный урок кэтча. Еще через секунду Жоао пришлось бы туго, но он вдруг крикнул противнику:
– Эй ты, трус! Ты боишься меня и поэтому схватил этот дурацкий рычаг. Брось его, если ты настоящий мужчина.
Детина побагровел: этот тощий мозгляк думает, что сможет побить его на кулаках?!
В гневе шофер бросил под ноги свою рукоятку, Жоао тут же нагнулся, схватил ее и трахнул соперника по лбу. Гигант рухнул на горячий асфальт.
Жоао шагнул через покоящееся в нокауте тело и гордо удалился, не забыв поклониться бурно приветствовавшим его зрителям.
Да, Жоао принадлежит к числу тех людей, которые не привыкли извиняться, когда им наступают на ноги, но никогда не станут носить камень за пазухой, выжидая удобного момента для удара. Он говорит то, что думает, а поступает, как говорит. И именно поэтому его тренерская карьера оказалась гораздо более короткой, чем можно было бы предположить.
Впрочем, поначалу все шло хорошо: уже первые шаги Салданьи вызвали не только одобрение друзей, но и смирили гнев противников, ибо он за двадцать четыре часа решил проблему, над которой четыре последних года безуспешно бились несколько тренеров: создал сборную страны. Точнее, решительно объявил ее состав, тогда как его предшественники беспрерывно консультировались с начальством, маневрируя между сциллами и харибдами сан-паульских и рио-де-жанейрских футбольных хозяев. Салданья же в первый же вечер после своего назначения, сидя в собственном доме, сказал сбежавшимся к нему репортерам:
– В Бразилии, как известно, футбольных тренеров девяносто миллионов, и они могут предложить девяносто миллионов вариантов сборной. Но поскольку руководство поручено мне, на поле выйдет моя команда!
И продиктовал двадцать два имени. По два на каждую позицию. И каждый из двадцати двух был сразу же точно определен как основной или запасной.
Уже наутро вся страна знала свою сборную, получив наконец-то благодатную возможность анализировать состав, спорить и соглашаться с Салданьей, выдвигать новые варианты, тем более что для бразильца нет, вероятно, более сладостного занятия, чем нескончаемый спор о футболе за кружкой пива с непременными проклятиями по адресу того, кто в настоящее время занимает должность тренера сборной. Салданья подлил масла в огонь, и уже за одно это каждый бразилец, может быть и не замечая этого, был где-то в глубине души ему благодарен.
Потом начались медицинские осмотры футболистов, первые тренировки, экзамены по физподготовке, словом, сборная страны зажила своей обычной беспокойной жизнью, поскольку за деятельностью нового тренера и его футболистов следили миллионы глаз, газеты публиковали ежедневные отчеты о положении дел в команде, о меню столовой на тренировочной базе, о репертуаре фильмов, которые по вечерам смотрят футболисты, о любых, самых незначительных, казалось бы, мелочах жизни и быта «хищников», как шутливо прозвал своих игроков Салданья. В долгой истории бразильской сборной невозможно, пожалуй, вспомнить другого тренера, который отличался бы такой поразительной предусмотрительностью, такой заботой о деталях, поручаемых обычно на усмотрение кастелянш или сапожников, администраторов или массажистов. Во время поездки в Европу в конце 1969 года Салданья не только просматривал матчи будущих соперников, но и знакомился с бесчисленными образцами и новинками спортивного обмундирования.
Вернувшись домой, он рассказывал:
– Наша обычная футболка столь сильно впитывает пот, что к концу матча на плечах у игрока, который пробегает второй десяток километров, висит несколько килограммов лишнего веса. Я заказал футболки из сверхлегкой, хорошо вентилируемой, водоотталкивающей ткани. Решил отказаться от воротничков. В новых трусах модернизированного раскроя предусмотрены специальные вентиляционные отверстия.
Благодаря этому мы экономим тут около ста граммов накануне матча и почти килограмм – к концу игры.
Бутсы, естественно, шьются по индивидуальным меркам с учетом особенностей стопы, пальцев и суставов.
Экономим на бутсах еще двести граммов веса. В общей сложности новое обмундирование примерно на два килограмма легче прежнего.
Под руководством Салданьи сборная блестяще провела отборочные встречи, выиграв в августе 1969 года все шесть матчей у команд Колумбии, Венесуэлы и Парагвая с общим счетом 23:2. Затем она была на время распущена, а когда игроков созвали вновь – за два с половиной месяца до начала чемпионата в Мексике и годом спустя после назначения Салданьи, – сам он от руководства был отстранен.
Это решение СБД вызвало такую бурю, что выстрел в «Лузитании», о котором шла речь на первых страницах этой книжки, даже и не привлек особого внимания прессы, заслужив лишь несколько строк в графе полицейской хроники. Подумаешь: убийство какого-то там мулата, пытавшегося оправдать отставку Салданьи! Уход тренера вызвал шквал волнений и комментариев во всем мире.
Надрывались от перегрузки и международные телефонные линии, связывающие Рио-де-Жанейро с европейскими столицами: газеты жаждали подробностей и объяснений. Сразу же заметно снизились акции Бразилии на футбольной бирже в Лондоне, где заключались пари.
В самой Бразилии страсти достигли такого накала, что впервые в истории правительство активно вмешалось в дела конфедерации спорта, приказав немедленно прекратить полемику и отложить выяснение отношений до осени 1970 года. С этой целью министр просвещения и культуры, которому подчинены спортивные организации страны, специально вызывал Авеланжа и Салданью, пообещав принять после чемпионата мира меры и к наведению порядка в бразильском футболе, и к выяснению правых и виноватых. Если учесть, что до начала чемпионата оставалось немногим более двух месяцев, все это было вполне своевременным. Но обещанное расследование так и не состоялось, утонув в грохоте победных гимнов после возвращения из Мехико.
Главной же причиной отставки Салданьи явилось его активное нежелание повиноваться влиятельным закулисным советникам из конфедерации. А его назначение, как это теперь совершенно понятно, было попыткой спортивных дельцов приручить своего самого принципиального и непримиримого противника. Они надеялись, что, заняв место тех, кого он ранее критиковал, Салданья под бременем ответственности будет вынужден склонить голову перед истинными хозяевами бразильского футбола. О, они знали, конечно, цену его таланту, верили в его громадный опыт, в его понимание игры!
Но коль скоро он не смирился, руководители Национальной конфедерации спорта и футбольных федераций Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу быстро нашли общий язык.
Разрабатывая планы тренировки команды, Салданья избрал местом двухмесячного сбора СанПаулу, но конфедерация не согласилась о этим, сославшись на конфликтные отношения с местными спортивными чиновниками и прессой. Обмундирование, заказанное в Европе, намертво застряло на таможне в Рио-де-Жанейро. Когда сборной понадобилось провести тренировочный матч с одной из команд Рио, оказалась закрытой «Маракана»[1]. Федерация же футбола штата Гуанабара отказалась предоставить сборной стадион, мотивируя это необходимостью сберечь травяной покров для местного чемпионата. И Пеле, Тостао, Жаирзиньо – все будущие триумфаторы Мехико – тащились на автобусе через весь город на убогий заводской стадион ткацкой фабрики «Бангу».